той силой, с которой буквально несколько минут назад занимались любовью. Оба молчали, безмолвно обзывая друг друга последними словами.
– Просто интересно, сколько раз ты со своим «красавчиком» опробовала этот диванчик? ― первым «сдался» Аверин. Было заметно, что он с большим трудом пытается обуздать свою ярость, придавая голосу небрежный тон. Его ноздри расширились от неописуемой злобы, которую он испытывал к ней. Арина опешила. Всегда сдержанный и отрешенный, Саша никогда не опускался до дешевых выяснений отношений. Обычно это Арина славилась в их семье приступами грозной ревности и бурными истериками. Но не Саша… – Удобно было? Нигде не жало? Ноги не затекали?
От неожиданности его злостных нападок и о, Господи! ― ревности, Арина потеряла дар речи. Это же настоящая сцена ревности в исполнении господина «Мне все равно и давно на тебя плевать!» Аверин ее ревнует! Впору танцевать победную цыганочку с выходом. Тринадцать лет ждать от бесчувственного чурбана хоть какого-то проявления чувств и дождаться, наконец, находясь на грани развода! Ну почему сейчас? Она не знала, то ли ей расхохотаться, то ли попробовать влепить ему очередную за сегодняшний день пощечину и потому глупо таращилась на мужа, приоткрыв рот от немого шока и беспомощно хлопая пушистыми ресницами. Если бы он устроил ей подобную выволочку год назад! Если бы он хоть как-то показал ей, что ему неприятен другой мужчина в ее жизни, то ни о какой интрижке с Творческим речи бы не шло. Никогда. Ну почему он тогда отверг ее? Почему допустил, что она поддалась другому?
– Забудь. Сейчас это уже не важно! ― отрезал злой на себя за несдержанность Аверин и отшатнулся от нее. Арина стояла прижатой к стене и не могла пошевелиться. Одно его слово тогда, Арина бы никогда ему не изменила. От него требовалось лишь одно проклятое слово… Саша абсолютно прав. Теперь уже поздно «бить посуду», она и так уже разбита вдребезги. Арина шумно сглотнула от ядовитой горечи осознания, что у них могло сложиться все совершенно иначе, если бы Аверин решил ей открыться. Она была согласна на любое проявление его чувств: любви или ненависти, ярости или нежности, ей было все равно. Главное, что имело для нее значение: это должно было исходить от Аверина. Год назад она потеряла любую надежду, что он ей откроется. Он так наглядно демонстрировал свое полное безразличие, что у нее почти не осталось надежды, что он ее любит. А главное: веры…
– Знаешь, Аверин, я, конечно, не была тебе порядочной супругой, но оскорблять себя не позволю. То, что я с ним спала, еще не означает, что я разрешала себя трахать по всем подворотням, ― ответила Арина, высоко подняв подбородок. – Слишком берегла кристальную репутацию своего супруга. Так что умерь свой пыл, Отелло! В этом священном месте, ― она глазами указала на гримерную, – согрешила я только с тобой. Кстати, благодарю покорно, ― Арина приложила руку к груди и склонилась как на поклоне зрителям после окончания спектакля, – ты исполнил одну из моих многочисленных сексуальных фантазий, ― она хитро улыбнулась и, как ни в чем не бывало, спросила: – Так когда
