выскакивает в прихожую.
– Мама, мама пришла. – раздается восторженный вопль.
Ради этих минут стоит прожить целый день. И простить ему всю никчемную рутинность. Два растрепанных хвостика мельтешат передо мною – дочь хватается за пакеты – куда ты, тяжело ведь, это не для твоих тоненьких детских рук.
Ленка – копия отец. Всё его – волосы, нос, глаза, даже овал лица – и тот не мой. Наша порода – расплывается в довольной улыбке Сергей. Оно и правда – Елена Сергеевна прежде всего папина дочка. От вечного вопроса с кислым выражением лица – не понял, почему не сын? – минуло восемь лет, и теперь попробуй сказать ему, что сын лучше дочери. Впрочем, никто и не пытается доказать сей постулат, тем более, что это бесполезно. Они живут душа в душу, а я у них просто мама.
Лена лихо потрошит пакеты. Так и мелькает от холодильника к столу и обратно. Но я достаточно хорошо знаю свою дочь – для меня это практически открытая книга, где все написано прямо на титульном листе, то есть, собственно, на лбу. За спешной кухонной толкотней угадывается желание сказать нечто важное, очередная страшная-престрашная тайна. Я вижу – ей не терпится поделиться. Давай, выкладывай, что тут без меня произошло.
– Ой, мам… сегодня показывали… так интересно… про муравьев, мам…
И всего то? Ну, это пустяки. Сами тут, как муравьи – про себя ухмыляюсь я.
– Там яйца – аккуратнее, Лен…
– Да, мам…
Дочь напрягается, извлекает хрупкую упаковку, бережно ставит на стол – получилось, все цело, можно и дух перевести.
– Они… они, если кто-то у них заболеет… или без лапки останется, или без усика… они, мам, его не выгоняют и не обижают ничем. – захлебывается от восхищения дочь. – Он дома остается, в муравейнике. Делает, что может, что ему по силам. Подметает, порядок наводит. И все к нему хорошо относятся. Так же он ест со всеми, и живет, и спит…
– Видишь, какие они молодцы. – в свою очередь нахожу нужным восхититься я.
– Да, мам. – подхватывает Лена – Они такие дружные. Совсем ни как люди.
– Ну почему, дочь? Люди тоже не должны обижать слабых.
– Не должны – вздыхает дочь. – Но обижают.
Ее личико становится печально, папины глазки грустнеют. Я откладываю в сторону пакет, опускаюсь на корточки, чтобы ее лицо оказалось напротив моего.
– Кто тебя обидел? – пытаюсь разобраться я.
– Никто. – в уголках ее глаз намечается влага – Мне Максимку жалко… и тетю Свету.
Да, мир не без добрых людей. И стар, и млад – все уже в курсе. Земля слухами полнится и так далее и тому подобное. Нужно срочно сменить тему.
– Как в школе? Ты уроки сделала? – эта своеобразная палочка-выручалочка работает безотказно.
Внимание ребенка переключается сразу – ведь школа это самое важное – ей столько раз об этом говорили.
– Да…, там еще задача… Я папу подожду.
Ох
