style="font-size:15px;"> Он полез в карман, достал лист бумаги, развернул его и показал мне. Я протянула руку, но Булат отдёрнул лист.
– Встань и прочитай.
Я встала с кушетки, подошла к нему, в неровном свете странных ламп начала читать. Чем дальше я прочла слова написанные рукой папы, тем сильнее расплывается у меня в глазах от набегающих слез. Я вытерла один глаз кулаком. Булат смотрит, как я пытаюсь сдержать слёзы, тру глаза.
– Сейчас предлагаю тебе отработать первый день за твою мамашу, – говорит совершенно спокойно.
– Что я должна делать? – спрашиваю, логично предполагая, сейчас пошлёт меня убирать в зале, или на кухню мыть посуду. Я готова отработать за маму, раз так надо.
– Ты должна отсосать мой член, – сказал Булат насмешливо.
Слёзы застилают мои глаза. Я шмыгнула носом, закусила губу, не веря, что такое происходит со мной.
– Я не могу, – оттираю ладонями потоки слёз.
– Не интересует, не можешь – научишься, – бесстрастно ухмыльнулся Булат.
– Я могу убирать, мыть посуду, всё что угодно… – всхлипываю.
– Мне это не нужно, для этого есть старые тётки.
– Но маму, вы бы заставили что делать? – сопротивляюсь из последних сил.
– Убирать и мыть посуду. Я же не извращенец, чтобы трахать старых тёток.
– Почему тогда я должна делать что-то другое?
– Слушай малышка, тебе не кажется, что это я тут указываю, кто и что должен делать.
– Вы понимаете…
– Давай так, ты делаешь мне минет, а я считаю, что твоя мать свободна и отдаю расписку на мать.
– Папа отдаст вам деньги, – сжимаю губы, чувствую как это неправильно и несправедливо.
– Твой папа ничего не отдаст, не мечтай, – усмехается мерзкой улыбочкой.
– А если, завтра утром он отдаст…
– Слишком много разговариваешь, а у меня член встаёт когда я смотрю на твои губы, – он схватил меня за подбородок, сдавил его, – Смотри, вот – расписка, а вот – мой член. Выбирай, – он отпустил меня и расстегнул пуговицу на джинсах.
Стою перед ним, дорожу. Я должна решить, что мне важнее, взять в рот его мерзкий член или освободить от долга мою маму. Взять в рот – это ужасно, но стоит ли того, чтобы сопротивляться, когда на кону стоит свобода моей мамы.
– Ну… долго думаешь. Я жду, – говорит нетерпеливым басом.
– Это – низко, так унижать людей, – слёзы по моим щекам льются ручьём, не прекращаясь.
– Похер, я унижаю тех, кто сам этого хочет.
– Я – не хочу!
– За тебя решили. Так ты будешь, или я пошёл? – свернул расписку и суёт в карман.
– Ладно… я согласна. Давайте сюда расписку, – протянула руку.
– Сначала отсоси, – ухмыляется. – Иди сюда и становись на колени.
Я всхлипнула. Делать нечего, придется брать в рот его огромный, мерзкий
