Надежда.
Бандит нажал на кнопку и трубка неожиданно задышала жизнью, видимо после второго удара об Иванов затылок всё встало на свои места. Он набрал номер и приложил аппарат к уху.
Минут пять все, затаив дыхание слушали, как он диктовал адреса ларьков, приговоренных к бомбардировке, с трудом разбирая свои же каракули в записной книжке. Потом он стал подбадривать своих людей приказами, не забывая дополнять их резкими словечками и неизвестно, сколько еще времени продолжались бы его лозунги, типа: "Всех к ногтю!" или "Всыпать перца в задницу!", если бы не подкатила, наконец, пойманная Коляном тачка.
– Ладно, всё! – бросил он в трубку напоследок и весело оглядел честную всю компанию. – Ну что, братцы-кролики и сестры-крольчихи? Гульнём? Жить надо весело!
– Никто останавливаться не хотел, – доложил Колян. – Пришлось угнать.
– Какая разница? – отмахнулся Александр. – Залезайте, гости дорогие!
Глава 6
Виктор Степанович перестал смеяться и, наконец облегчённо вздохнув, вытер платочком покрасневшие глаза.
– Представляю! – сказал он сидящему напротив него Головкину. – Представляю эту тупую бандитскую рожу, искаженную ужасом! Надо же такое придумать! Молодец, Семеныч, считай, что ты в доле.
– А куда ты денешься? – спокойно ответил тот и прихлебнул горячий чай, приправленный спиртом из уже знакомой ядовитой бутыли. – Можно было, конечно, ещё больше страху нагнать.
– Как?
– Оставим на следующий раз. Ты лучше включи телевизор, новости посмотрим.
– Ты что, их еще и смотришь?
– Каждый день. Надо быть в курсе событий.
– Да брось ты! Там всю жизнь одно и то же. То поезд сошёл с рельсов, то самолет упал, то террористы бомбу взорвали. Лучше скажи, как круче можно напугать.
– Ну, пригрозить, что маски-шоу к ним едут.
– Не понял.
– Ну, как тебе объяснить? – замялся Головкин. – Раньше вот РУБОП был, то есть управление по борьбе с организованной преступностью,тогда вот его боялись, как огня. А сейчас, когда все бандиты легализовались, боятся происков конкурентов. А кто самый главный конкурент? Правильно – государство.
– Давай сейчас ему позвоним! Он, гад, мой спирт обозвал чёрт-те чем, пусть помучается! Кстати, сам ведь хотел развлечься – скучно, мол.
– Не надо сейчас, с него пока генацвалей хватит. Чуть погодя надо будет позвонить и сказать, что это шутка была. Ты телевизор включишь, наконец?
– Ладно.
Виктор Степанович поднялся с табуретки, подошел к холодильнику и включил маленький черно-белый телевизор, мирно дремлющий на цветастой кружевной салфетке.
"Надо будет новый прикупить, – самодовольно подумал он и ухмыльнулся. – Пусть Семёныч думает, что угодно, но пятьдесят на пятьдесят – это уже чересчур! Разгубастился, псих недорезанный".
– Пш-ш-тук! – сказал телевизор и явил для всеобщего обозрения какую-то мутную, расплывчатую картинку.
– Выкинь ты его, – хмуро посоветовал Головкин.
– Зачем? –
