быть, в этом мальчике жила какая-то ненависть, если он так сильно хотел отомстить миру. И ненависть его была тотальной. Абсолютной.
Смертельной. Принадлежащей не только ему.
Жгучая ненависть. Бесповоротная.
Фанатичный культ разрушения. Боли.
Желание заставить мир страдать вместе с собой.
Алексис глубоко вздохнул и сел за руль. В конце концов, если вдуматься, это не безумие. Парень все рассчитал. Он хотел вызвать потрясение. Заставить общество содрогнуться.
Это была месть.
Алексис захлопнул дверь.
5
Вдалеке кто-то разговаривал.
Мягкие, спокойные голоса. Приятные.
Они звучали все громче.
Алексис с трудом разомкнул веки – за время сна они как будто скукожились и теперь едва прикрывали глаза. Он потер их, словно пытаясь размять, что-то буркнул. Никак не проснуться. Голова словно ватная. Его еще обволакивал уютный кокон теплого одеяла, и только щеки, как зонд, ощущали прохладный воздух квартиры.
Накануне он засиделся допоздна. Все никак не мог выключить лампу. У Алексиса бывали приступы тревожности – в такие периоды он боялся момента, когда в темноте придется лечь головой на подушку, остаться наедине с реальностью, осознать свое одиночество. Именно в эти минуты так называемого отдыха ему вспоминалось все самое плохое. Подспудно и коварно. Сначала мелкие гадости, которые обычно отравляют быт: проблемы с деньгами, бачок унитаза, текущий уже, наверно, месяца два, и то, что он сам уже месяца полтора-два не звонил матери, не спрашивал, как она живет, а еще – не ответил на электронные письма от друзей, и вообще, достала его вечная холостяцкая жизнь, тридцать лет – и ни жены, ни ребенка на горизонте… Потом, когда ему удавалось прогнать все это прочь, когда разум освобождался от превратностей реальной жизни, в этом полуоцепенении, в преддверии сна, когда душа проваливалась в темноту, появлялись мертвецы.
Они приближались медленно, издалека, как тени, почти робко возникая в мозгу.
А когда их фигуры полностью вторгались в пространство мысли, было уже поздно. Алексис уже не мог заснуть. Он снова видел людей, которых он обнаруживал убитыми, или тех, чьи жизни изучал буквально под лупой, их насильственные смерти снова и снова преследовали его в минуты, когда он оказывался беззащитен. С опытом Алексис понял: призраки существуют. Они прячутся в зазоре между бодрствованием и сном. Это пространство между двумя мирами, где сознание медленно сползает в бессознательное, тонкая неохраняемая граница, где человек еще смутно видит вещи, уже не контролируя мысль.
А ведь призраки питаются одиночеством живых: оно напоминает им их собственное состояние.
Алексис ненавидел засыпать в одиночестве. И при этом ценил уединение, возможность работать допоздна, а в остальное время гулять с коллегами или читать комиксы, играть в компьютерные игры и, главное, смотреть в интернете матчи по американскому футболу.
