и зависнув, как это делают иногда шиншиллы. Я представил на ее месте шиншиллу в очках, и мне стало смешно. Потом она вдруг расплылась в улыбке и нетерпеливо защелкала пальцами. Ее глаза вспыхнули десятком новых идей.
– Говорила же – это парень хренов гений! Ты прощен за оскорбление моего текста. А теперь, гуру, слушаю и внимаю каждому слову. Ты тоже, Максим, подключайся. Будешь нам помогать делать контент.
– Можно я уже пойду? – тихо спросил Максим, но услышан не был.
– Тогда пойдемте думать отсюда в другое место, – полушепотом предложила Аня. – Меня пугает этот парень. Он скоро просверлит в нас по дырке глазами.
– Это участковый, – сказал я.
Крайчек пил чай с лимоном мелкими глотками и никуда не спешил. Наша компания и тепло стен его вполне устраивали. Я краем уха слышал, как Борис Борисович сокрушался насчет его потерянной ночью на берегу шапки и подливал чай в прозрачный бокал. Я не выдержал и засмеялся вслух, когда он притащил из кладовой несколько бесхозных забытых постояльцами головных уборов и Крайчек выбрал и надел на голову старомодную шляпу с полями.
– Ты чего? – спросил Максим. Аня тоже удивленно смотрела на меня.
– Вы что, ничего не видите?
Они молча осмотрелись и вопросительно уставились на меня.
– Пальто, шляпа, участковый…
Максим пожал плечами, а Аня вернулась к ноутбуку.
– Максим, – нараспев сказала она. – Мне правда очень пригодилась бы твоя помощь. Нам пригодилась бы?
Он обреченно кивнул.
– У меня смена через двадцать минут. Вечером загляну. Идет?
Не дожидаясь ответа, он потихоньку проскользнул к двери, и, помахав мне рукой, скользнул на улицу, впустив в фойе волну сырого холода.
– Как ты вообще с ним познакомилась? – спросил я.
– Он сидел за моим столиком, – пояснила Аня. – Ну что, идем ко мне? Обсудим детали?
– Да, через минуту.
Я выбежал на улицу, окликнул Максима. Тот успел спуститься с помоста почти к самому берегу. Он терпеливо ждал, пока я сползу по скользким ступеням.
– Слушай, я только вопрос задать, – сказу сказал я.
Максим засмеялся, причем так естественно, что тоже захотелось улыбнуться.
– Уже страшно, – сказал он. – Твоя подружка успела всю душу вынуть, а тебя она, между прочим, называет гуру.
– Ты учился зашивать раны в Чикаго? Серьезно? – усомнился я.
– Я сшивал кучи бумаг, когда работал у одного портового нотариуса одним морем южнее отсюда. Включаешь негромкий, но убойный рок в наушниках, пока старый пень дремлет над своей печатью, берешь иголку потолще и поострее и стежок за стежком, лист за листом. Так можно постичь настоящий дзен, если бы рабочий день не восемь часов, а хотя бы двадцать четыре. Хотя бывало и такое. Анна сказала, что ты из Смоленска. Бывал проездом и даже пожил недельку. Крутой город. Над ним не хватает только купола из кварцевого стекла,
