звоню сказать, что не видел тебя почти два года и хорошо бы это исправить. И если ты все еще называешь себя моим другом, то хватай себя за шкирку и тащи сюда.
Артур пощелкал в трубку языком.
– Я нашел тебя на карте. Район так себе, да и вечер скоро – не хотелось бы потерять только что отремонтированные зубы.
– Так приедешь или нет?
В трубке повисла долгая пауза. Затем ее прервал тяжелый вздох.
– Ну, разумеется, приеду. О чем речь. Встречай.
С Артуром я дружил класса с пятого и это предавало мне уникальности – я был единственным в школе, кто оказался способным с ним дружить. Даже его привычку совершенно игнорировать личное пространство: вести записи в моем блокноте, пользоваться моими почтой и телефоном и выписывать свои компьютерные журналы на мой адрес я воспринимал терпимо, хоть и не собирался к этому привыкать. На просьбы не записывать контакты в мою адресную книгу в телефон и наконец купить себе ежедневник он отвечал непонимающим рассеянным взглядом, брал книгу в школьной библиотеке и некоторое время пользовался ее полями и форзацем. Из других странностей было то, что он тоже дружил со мной, хотя нас практически не связывали общие интересы. После девятого класса он отправился в поварское училище в город, бросив меня одного грудью на орду репетиторов и бесконечных тестов. Сейчас настала моя очередь наконец искать место в жизни, которое, по мнению отца, было в экономике или юриспруденции, а по моему скромному мнению – в уютном кафе с дождливым окном и ноутбуком, в котором буква за буквой рождалась бы очередная шедевральная книга.
Зная Артура не первый год, раньше, чем через полтора-два часа я его не ждал. В это время можно было уложить свой первый сознательный поход в магазин с собственноручным списком покупок. Я выглянул в окно. За грязным стеклом, под котором скопилась куча высохших насекомых, сияло летнее солнце, заливая зноем широкий двор. Ленивая шпана загорала на лавках, поплевывая шелуху от семечек под ноги. Разморенные жарой собаки лежали в редких островках жухлой травы, подставив солнцу свалявшиеся бока. Блеклая вывеска магазина выглядывала из-за угла дома. Сам дом – старое заводское общежитие, пережившее завод, стояло кирпичным крестом между бетонным забором промзоны, гаражами и редким леском, за которым шумел проспект. Хуже места не представить, особенно для вечерних прогулок. Я улыбнулся про себя. Конечно, не отель «Флорида»1 и из пушек его не обстреливают, да и я не Эрнест, но для начала вполне годится.
Сонная продавщица взглянула на шесть бутылок портера, на меня и паспорт, затем предложила пакет.
Артур пришел с пустыми руками. Попросил помыть ему кружку, потому что «на общую кухню он ни ногой», будто не мыл ежедневно посуду в месте похлеще после сотен посетителей.
– Это несерьезно, – сказал он после первого же глотка. – Нет, я не твой папа и не говорю, что ты должен протирать штаны в офисе или мотаться по заграничным командировкам на частном самолете. Хочешь марать бумагу— делай. В конце концов – за мной
Свою пьесу «Пятая колонна» Эрнест Хемингуэй написал в отеле «Флорида» в Мадриде под артиллерийским обстрелом в период гражданской войны в Испании.
