бабоньки, – рыкнул Асмунд, покачивая топориком.
Но они молчали.
В отряде зашептались. Волшба, не иначе. Руки тронули обереги под кольчугами.
– Ведуньи. Морочайки.
Свенельд пнул лошадь в бока и тоже подскакал к девицам.
– Ну! Чего молчите?
– К русалиям готовятся! – подала голос Хельга.
Свенельд обернулся.
– К чему? – скривил брови.
Хельгу не пускали к ним, и она кричала из кольца своей охраны.
– Праздник у них такой скоро. Русалии. Молчать надо за семь дней. Семик называется. А то русалки по голосам, как по ниточкам, до самой души долезут.
– Правильно толкует, – заметил румяный гридень. – У нас под Черниговом тоже так водится. Голосят только в хороводах, на саму третью ночь русалью.
– Стало быть, мы на праздник пожаловали? – прикинул Свенельд. – Скверно.
– Почему? – спросил Асмунд.
– Чужаков своим чурам не показывают… значит, и от нас теперь им порча будет.
– Ты на что намекаешь? – Асмунд вздрогнул от внезапного грая вороны.
– Если они расскажут, что нас видели.
– И то верно, – кивнул гридень, – тут всё их чурами сейчас полнится, всюду навь. Мы незваные гости, скверные вестники.
– И кто на кого ещё порчу наведёт, – заметил другой.
Девушки, не смысля по-скандинавски, услышали знакомые слова от гридня-славянина и только тут испугались. С одной стороны на них глядели умершие предки, которые теперь заполонили лес. С другой – чужаки, пришедшие, куда нельзя приходить. И впрямь, если старейшины узнают, что в священной роще были чужие, то пошлют убить их. А кто может рассказать старейшинам? Только девицы. А чтобы не рассказали, надо этих девиц сейчас же…
– Что скажешь, Хельга? – Свенельд обернулся назад.
– Стрелять, – ответила она.
– Луки! – скомандовал Свенельд.
Стрелы легли на тетивы. Одна из дев вскрикнула, не выдержав.
И тут с другой стороны поляны раздался пронзительный вой. К отряду по зеленому ковру спешил старик. Ковылял, выталкивая себя вперед посохом. Другую руку вытянул ладонью вперед и на паутинистом лице дрожал ужас.
– Не надо! Пощади! – кричал он по-славянски.
Варяги дали ему подойти ближе, и, когда он упал в ноги к лошади Асмунда, опустили луки. Рубаху старика покрывали тканные узоры, на шее и запястьях бряцали птичьи кости, бусины сердолика и прочие обереги. Посох был резным в рунах спёкшейся крови.
– Жрец? – спросил Асмунд также по-славянски.
Старик отвечал, варяги понимали не всё на его наречии, но большинство слов угадывали. Язык полян, что живут в Киеве и восточнее, похож на язык древлян, как молодой дуб на старый. Поляне вели торги и давно узнали соседей с четырёх сторон света – плавали с варягами на север и юг, ходили по степям с хазарами, и язык их напитался
