он покупал на рынке понравившихся рабынь только затем, чтобы через день или неделю отправить их на смерть, когда они переставали быть интересны. Он выбирал лишь молодых и сильных, часто – совсем недавно ставших рабынями. Ему нравилось видеть их ненависть, его завораживало, как они сопротивлялись… Крики девушек из его покоев каждый в доме мог различить даже из самого дальнего угла. Если девушки начинали рассказывать о том, что делал с ними господин, то умирали сразу же, поэтому их предупреждали о молчании. К тому же легко не размыкать губ, когда тело испещрено синяками и царапинами.
Я была благодарна своей выдержке за то, что не показала характер, не дала хозяину заметить себя…
– О чем думаешь? – прищурился дракон, рассматривая меня. Его взгляд я чувствовала так, будто смотрела в глаза.
– Ни о чем, господин, – очень тихо и ровно промолвила я.
Никогда нельзя давать повода думать о себе. Раб должен быть не белее стены, вровень с нею. Раб должен быть нужен, но не интересен. Так он сохранит себе жизнь.
– Не называй меня господином, когда мы наедине, – вдруг сухо сказал дракон.
Я вновь вздрогнула, ведь не знала, что последует за этим.
– Можешь звать меня Дже Хён.
Мой страх достиг пика.
Хозяина нельзя звать по имени! Только «господин», иначе я нарушаю все писаные и неписаные правила.
Подняв голову, я не удержалась от испуганного взгляда.
– О силы! – вдруг простонал Дже Хён. – Это ж надо… Так, мелкая, прекрати таращиться на меня, как на жерло вулкана, в которое тебя вот-вот бросят. Браслет на тебе держит сильнее, чем браслеты рабов, но в глазах окружающих теперь ты не такая же рабыня, как это бывает у людей. Поэтому можешь звать меня по имени. Я сам тебе это разрешаю. Поняла?
– Это неправильно, господин. – Слова сорвались с губ раньше, чем я успела их обдумать.
– Да ладно! – отмахнулся дракон. – Для моего народа правила людей не работают. К тому же вскоре мы уедем отсюда.
Я взяла палочками немного риса и отправила в рот – уж лучше я буду жевать и помалкивать, чем говорить. И без того сказала сегодня слов больше, чем за последние несколько недель.
– Так, поняла? По имени, – повторил Хён. – И прекрати сжиматься в комок каждую секунду. Ты из клана Хадже, где же твоя гордость? Хадже ненавидят рабство. Они сражаются до последнего, если оказываются схваченными, проданными, а ты ведешь себя как слабая собачонка, которую днями и ночами били палкой, чтобы навсегда изгнать…
Он умолк, на миг о чем-то задумался и посмотрел пристальнее, а я постаралась не замечать этого внимания.
– Тебе двадцать, – задумчиво пробормотал он и наклонился вперед, – а сколько лет ты рабыня?
– Я ноби всю жизнь, – хмуро отозвалась я. – А рабыня – десять из них.
Вначале, когда только оказалась здесь, то считала, что всегда была рабыней, но Киао объяснила мне, что не все ноби – рабы.
– Да-а, достаточно, – моргнул
