меня Тавасой, весной стукнуло осьмнадцать годков. Мамка научила меня и готовить так, что пальчики оближешь, и убирать, и стирать. И сильная я – могу одна пятимесячного порося поднять, – в подтверждение своих слов Таваса изобразила, какого размера поднимаемая свинья. Выходило, что немалого…
– Достаточно, – остановила леди говорливую Тавасу. – Вы свободны.
– А что не так?
– Вы не подходите этому дому.
Короткий рубящий жест складной штуковиной в руке завершил разговор.
А я пыталась сообразить, что же Таваса сделала не в лад? Может, леди разговоров о свиньях не любят?
– Теперь вы, – дама показала на меня.
А у меня с перепугу и язык отнялся. Сглотнула, присела и заговорила негромко, как могла чётко проговаривая слова:
– Моё имя – Белёна. Мне только что исполнилось шестнадцать лет. Умею вести хозяйство, ухаживать за цветами, – почему-то мне представилось, что огорода у такой дамы быть не может, а вот сад есть почти наверняка, – держать дом в чистоте, готовить, шить. Стараюсь быть опрятной и аккуратной. Работу люблю.
– Хорошо, – кивнула леди. – Задержитесь пока. Теперь вы!
Третья девушка закашлялась. Потом заговорила, голос был высоким, почти писклявым.
– Меня зовут Викари, мне семнадцать. Хорошо готовлю, прибираю, па-аслушная… – тут Викари дала петуха.
– Всё, всё, всё, – перебила леди. – Довольно. – И пожаловалась в пространство: – Похоже, выбора-то у меня и нет. Ну что же, попробуем.
И поманила меня за собой к крыльцу.
Мне до смерти было любопытно, почему же хозяйка выбрала меня. Я ведь не самая рослая, не самая фигуристая, не самая умелая… так почему? Можно ли спросить? Или разумнее промолчать? Вон как она всех остальных на полуслове обрезала.
Решила, что смолчу, так мудрее будет.
– Итак, – обернулась леди, едва мы зашли в дом. – Теперь ты – моя прислуга, а не чужой человек, так что звать я тебя стану на «ты». И имя Белёна мне не нравится. Переделаем на Белинда. Или, ещё лучше, Линда. Благозвучно и приятно, согласна?
Я кивнула. Да хоть горшком обзывайте, только не выгоняйте.
– Ты должна отвечать «Да, леди Лобелия» или «Нет, леди Лобелия». Поняла?
– Да, леди Лобелия, – озарило меня.
– Тебе, наверное, интересно, почему я взяла тебя. Так скажу: вуль-гар-ность! – Незнакомое слово прозвучало гневно, как название стыдной болячки. Глаза леди сверкнули, она продолжила: – Чего я в этом доме не потерплю, так это вульгарности! Топают, растопырив локти, кричат – фу! Прислуга в благородном доме позволять себе такого не должна, ясно тебе?
– Да, леди Лобелия!
Ой, как же хорошо, что я ту красную рубаху не надела и про трактир ни словом не обмолвилась. Но надо узнать поточнее, что за зверь эта вульхарасть. Чего мне ещё делать не надо?
– За тебя, Линда, поручился отец Ансельм из Храма. Сказал,
