style="font-size:15px;"> Предельно сосредоточившись и внутренне мобилизовавшись от ожидаемого в непривычной обстановке давления, та насторожилась, внимательно разглядывая в полумраке свою собеседницу. В тоже время в помещении стала ощущаться острая тишина, выдававшая обостренному слуху любой звук, даже самый слабый. Стало слышно хриплое дыхание простуженных легких одной из узниц, заглатывание слюны у другой, фырканье носом у третей и скрип кожаных подошв у четвертой. Комната наполнилась звуками так, как будто они не просто доносились до барабанных перепонок, но еще и ощущались поверхностью всего тела Александры Ильиничны.
Собеседница, сообразив, что та действительно не понимает сути вопроса, наконец повернулась к ней и не поднимая глаза, стала не спеша объяснять:
– Одежонка на тебе красноармейская откуда?
– В лесу нашла, – прозвучал тихий ответ.
– Это еще доказать придется, – продолжала, не меняя тембра, говорить сидевшая рядом женщина. – Для комендатуры ты ее с убитого солдата сняла.
Александра Ильинична открыла от удивления рот, еще немного отстранившись от соседки, наводившей на нее страх и ужас чего-то непонятного.
Та заметила это краем глаза и продолжила свое изложение, отметив что-то новое в облике ошарашенного новичка положения:
– На тебе все не ношенное. Значит, ты это не с убитого сняла, а выменяла на самогон у вороватого тыловика из какой-нибудь части.
– Да, правда! Я это в лесу нашла, когда в свою деревню ходила, а меня туда не пустили, – словно слушая готовый приговор, почти закричала в ответ перепуганная Александра Ильинична.
Едва она это вымолвила, как за входной дверью послышался скрежет засова, затем скрип ржавых петель. В полумраке открывшегося прохода появился красноармеец в ватнике, сразу же сделавший шаг в сторону, чтобы освободить место для старшего по званию, который, стоя в проходе, коротко произнес фразу, адресованную одной из узниц:
– Цыганка.
Спустя секунду после этого со скрипучей скамьи молча встала мрачного вида женщина, одетая, как это казалось, во все черное и сильно раскачивая телом из стороны в сторону, направилась к выходу. Скрипя засовом, закрылась за ней входная дверь, оставив остальных в томительном ожидании своей очереди, а заодно и участи.
– Солдатам гадала, которые на передовую отправлялись. А те потом воевать отказывались, дезертировали, членовредительством занимались, самострелом, – спокойным голосом прокомментировала соседка Александры Ильиничны, как будто ответила на еще не заданный новой обитательницей вопрос.
– И что ей за это будет? – испуганно водя глазами то на дверь, то на собеседницу, спросила та, явно не ожидая, каким образом должны проистекать события в комендатуре для задержанных.
– Подрыв боеспособности, – снова спокойно ответила ей соседка по скамье. –
