утвари, кое-какие инструменты, обувь и одежда, брошенные жителями в пылу борьбы за выживание.
На обратном пути ее подвез на санях почти до места сердобольный солдат, занимавшийся транспортировкой различных грузов к передовой и вывозом раненых бойцов оттуда. А попадавшиеся на дороге конные разъезды красноармейцев, военные патрули и заслоны, как правило не придавали значения возвращавшейся к родным женщине, принимая ее за старуху, так как в свои тридцать восемь лет, Александра Ильинична выглядела гораздо старше, сильно изменившись за последнее время, исхудав и изрядно износив ту одежду, что не меняла и не стирала уже давно, за не имением условий для этого.
Вернувшись к матери, сестре и детям, она смогла их немного подкормить тем, что принесла с собой. А, сразу после этого, лишь немного отдохнув, начала вновь собираться в путь, решив на этот раз взять с собой Дусю, отчаянно стеснявшуюся по молодости лет просить милостыню. Уже на следующий день они вышли в дорогу и, следуя через воинские посты и заслоны, как и прежде заночевав у родных, добрались до своей деревни, где вновь принялись обшаривать каждый угол, подбирая все то, что пошло бы в пищу или на обмен. За этим занятием их застали бойцы одного из армейских подразделений, но не стали тратить время на разбирательство, поверив на слово, так как женщины не имели каких-либо документов, а своим поведением и внешним видом ни как не походили на лазутчиков и диверсантов. Им позволили выбраться назад и даже помогли с транспортом, посадив на попутные сани с ездовым, который довез их до одного из воинских постов.
Натерпевшись в пути переживаний от частых проверок рыщущих в поисках вражеских шпионов красноармейских патрулей, женщины решили оставить свои попытки отправляться каждый раз за тридцать верст, в свою деревню. По пути им приглянулись другие места, так же уничтоженные фашистами при отступлении, где тоже можно было найти что-нибудь ценное, в первую очередь еду. Рискуя быть задержанной проверяющими красноармейцами, Дуся отказалась от очередной вылазки, найдя себе работу по починке чужой одежды, что делала за кусок хлеба. Александра Ильинична теперь вновь одна отправилась в путь, не рассчитывая ни на кого, опираясь только на собственные силы, которых у нее, с каждой вылазкой, оставалось все меньше и меньше. Голод и переживания за детей истощали ее, но оставаться дома, вернее, в той холодной халупе, что пришлось считать своим домом в настоящее время, она не могла. Не могла, прежде всего потому, что донимали ее голодные глаза сына и дочери, постоянные слезы и причитания матери, переполненное переживаниями лицо сестры.
У них не было ничего. Их горящего дома удалось спасти не многое, а донести по ледяной дороге с собой пришлось и того меньше. Продуктов катастрофически не хватало, а чаще всего их не было совсем. Не было мыла, постоянно приходилось добывать дрова для растопки маленькой чадящей
