в свою исключительность. Правильно делают, между прочим. Говорят, чтобы стать исключительным, надо сначала поверить в свою исключительность. Такая вера требует подтверждения и постоянных проверок – исключительные люди живут не по правилам, по их исключениям. Вот, например, приходит такой исключительный к врачу, а там очередь. По правилам надо спросить, кто последний? Но это проторенный путь, по которому идут неудачники по жизни. А надо покачать головой, вынуть блокнот, авторучку и, тыкая ей в каждого из очереди, всех пересчитать, сказать, что сегодня мы (интонацией подчеркнуть местоимение «мы») примем не более десяти человек, после чего смело открывать дверь и входить в кабинет.
Определить исключительного легко. Во-первых, все начальники дураки, начиная с его непосредственного руководителя и так далее до самого верха. Во-вторых, все бабы у него дуры, кроме тех, кто обращает на него внимание. Они… скажем так, распутницы. Впрочем, они тоже дуры.
Исключительные занимаются исключительно важными делами. Обычно под покровом ночи, чтобы никто не мешал потоку мыслей. Знакомые у них тоже исключительные люди, связанные с тайнами, владеющие исключительной информацией. Сами они никогда не договаривают, откуда всё знают, но видят всех насквозь и предсказать будущее для них, как для нас прочитать учебник по географии для шестого класса.
Не подумайте, что с исключительными людьми неинтересно общаться. Очень даже интересно. Однажды я шел с исключительным приятелем по ночной улице в одном подмосковном городе. К нам подошли трое и потребовали, чтобы мы отдали неотдаваемое. Другой бы растерялся, стал оглядываться, искать полицию или спасительную подворотню, но это не для исключительных. Приятель зевнул, махнул рукой, как бы отгоняя муху, сказал, что они сейчас делают ошибку, и мы пошли дальше. Дело не в том, что он сказал. Главное – как он сказал. Исключительно правильно сказал.
Правильные
Однажды я совершал кругосветное путешествие на воздушном шаре, и в южной части Тихого океана шар начал сдуваться. «Дырка!» – догадался я, посмотрел вниз и увидел большой остров. По берегам высились огромные скалы, а в центре острова зеленела приветливая долина, чернели леса, голубели озера, серебряными нитями с гор струились водопады, превращаясь в спокойные реки.
Я приземлился, ко мне подбежали люди в костюмах химзащиты, схватили меня и увезли в какое-то здание, где полчаса поливали всякими растворами, промыли желудок и остригли волосы. Разговаривали они на французском, но понимали и другие языки.
– Твой шар мы починим за два дня, – сказали мне. – В это время ты можешь погулять по острову.
Мне вернули одежду, пахнущую свежестью и какой-то химией, и я оправился на прогулку. Чистота вокруг, скажу я вам, была запредельная! Обувь надо было вытирать не перед входом в дом, а перед тем, как ступить на тротуар. Все кусты пострижены, на клумбах ни одного сорняка, в полях колосится пшеница, на лугах гуляют
