расшалились
Рано до света Харько вскочил, оглянулся. Купцов уже не было. Перекрестившись три раза на восход солнца, он сообразил свою дорогу и пошел по росистым еще сумеркам.
Щегольской домик Новой Диканьки вырезался перед ним, когда солнце стало уже всходить из-за красных кирпичных овчарен полковника.
Левенчук подошел к первой овчарне. Оттуда только что вышли овцы. Не найдя тут пастухов, он пошел к батрацким хатам. Из батраков кто умывался тут на дворе, кто богу молился у своего крыльца, земно кланяясь, а кто вел волов на водопой.
– Пан дома?
– Дома. А что тебе?
– В косари не нужно ли?
– А чего ж ты без косы?
– Бурлака, братцы!
– Так! Ну, иди же до конторщика. Там сегодня расчет за эту неделю.
«Воскресенье сегодня! а я и забыл!» – подумал Левенчук.
– Шинок у вас есть? – спросил он, усиливаясь быть развязным и веселым.
– Э, да ты, я вижу, хороший человек! Не угостишь ли?
– Можно. Где же тут у вас водка?
– Пойдем, пойдем! – ответил батрак, – откупщик тут всегда на косовичное время выставку становит. Он приятель барину! Вот и шинок наш!
Левенчук вошел в хатенку, где была временная выставка водки и где полковник обратно собирал по субботам большую часть денег, платимых рабочим в течение недели. Харько поставил новому знакомому полкварты.
– Рано немного, – сказал жид-шинкарь, – да хорошим людям можно!
Слово за словом, Левенчук узнал нравы барского двора – и когда барин встает, где его видеть можно, кто у него в дворне.
– Ты только крепись, – говорил хмелевший товарищ, – требуй хозяйскую косу и полтину серебром в день! Требуй – дадут.
– Ну, братику, а девка та, – спросил Левенчук, усиленно переводя дыхание, – та… знаешь, что от попа?.. тут она?
Подгулявший батрак осмотрелся по хате. Шинкаря не было в ту минуту у прилавка.
– Тут… ты только никому не говори…
– Где?
– Наверху у пана живет… шш!
Левенчук вскочил.
– Куда ты?
– Будет уж, допивай ты, а мне пора в контору…
Левенчук вышел. Народ, собиравшийся к расчету, подваливал к шинку. Левенчук пошел к дому и не узнал сперва полковницкого двора: так этот двор изменился и уютно обстроился с той поры, как Харько сюда пришел впервые, неопытным бродягой и тут, встретившись с прогоревшим Милороденко, уступил ему свою порцию водки и тем ему сильно угодил.
Он ходил долго вокруг ограды, у ворот стоял, на мезонин смотрел. Видел он окна, вверху раскрытые, на балконе стул стоял. Он вошел во двор; прямо пошел к крыльцу и столкнулся на нем лицом к лицу с полковником.
– Ты косарь? – спросил рассеянно Панчуковский.
– Косарь.
