еще некоторое время продолжала горячо отстаивать необходимость нашего с ней участия в детективном расследовании, но я мудро помалкивала, и подружка постепенно успокоилась.
К Анке мы доехали быстро и почти без потерь. Пара царапин на крыле и помятый при парковке цветник большой утратой в данной ситуации не считались. При виде поломанных хризантем Ирка – знатная любительница флористики – виновато вздохнула, и только. Анка, мрачно наблюдавшая, как гибнут под колесами «шестерки» ее цветочки, тоже проявила необычное безразличие к судьбе фамильного добра. Я поспешила увлечь одну свою расстроенную подружку в дом другой, твердо рассчитывая там, в уютном гнездышке семейства Тороповых, снять стресс со всех угнетенных масс по собственной Иркиной методе.
Моя дорогая подружка считает наилучшим лекарством от тоски и уныния какой угодно этиологии высокалорийные кондитерские изделия. Она могла бы если не кровью, то собственной слюной и желудочным соком подписаться под каждым словом того самого слона из стихотворения Чуковского, который на вопрос «Что вам надо?» без тени сомнения отвечал: «Шоколада». Только Ирка расширила бы список до двух дюжин наименований: ей регулярно и в больших количествах надо и шоколада, и мармелада, и взбитых сливок, и пломбира, и пирожных с тортиками… Вот тортик-то мы и купили по дороге к Анкиному дому.
Расчет оказался верным. Превосходный многослойный «Наполеон» со второго захода одолел упаднические настроения, поднял наш моральный дух и уверенно утвердил его на высоте двенадцатого коржа. Анка, поначалу сидевшая как пришибленная, постепенно оправилась от первого потрясения и стала думать о том, что кто-то должен взять на себя организацию Машиных похорон. Близкой родни у той не осталось, маму она похоронила в прошлом году, а отца – еще раньше.
Пока Анюта составляла список обязательных в таких случаях безрадостных дел, Ирка отвлекала себя от печальной действительности иначе. Сначала она подбила нас всех хлопнуть под третий кусок тортика по рюмочке коньяка, а потом с пьяной искренностью полезла ко мне обниматься.
– Ты моя самая лучшая подруга! Живи долго и счастливо, а не как Анкина Маша! – прочувствованно говорила она, роняя на мое плечо слезинки – крупные, как леденцы монпасье, и блестящие, как кристаллы Сваровски.
– Спасибо тебе, конечно, на добром слове, но Машину участь лучше лишний раз не вспоминай, – покривившись, сказала я. – Не ровен час, накаркаешь!
– Я?! – Ирка перестала всхлипывать. – Кто бы говорил!
– Ты это о чем? – нахмурилась я.
– А кто вчера говорил, что найдет эту Машу живой или мертвой?
– Кто? – Анка тоже заинтересовалась нашим разговором.
– Вот она! Ленка! – Ирка бесцеремонно потыкала в меня перстом, измазанным заварным кремом.
Она так быстро перешла от поедания торта к драматическому монологу (читай – от хлеба к зрелищам), что не успела облизать все пальцы.
– Я это говорила? – усомнилась я.
– Говорила, говорила! – закивала моя
