задачей непростой.
МИД России. Кабинет А. И. Иванова
– Любопытная точка зрения, не правда ли, господа? – спросил статский советник, показывая издали перебеленный текст меморандума от 9 июля 1913 года посланника России в Афинах Димидова.
– Об этом очередном балканском сумасшествии? – спросил Венцель.
– Увы. Вот дословно: «В случае победы Болгария сделается орудием в руках Австрии… В случае поражения она обратит свои взоры к России, которой будет легче, чем прежде, ее удовлетворить, потому что она в силу необходимости будет сговорчивее… Ее верность к нам прямо пропорциональна ее неудачам и обратно пропорциональна ее успехам. С этой точки зрения Греция и Сербия облегчат нам в настоящее время нашу задачу… приведут к нам, быть может, раскаивающуюся и униженную Болгарию».
– И как это вам, господин ротмистр? – поинтересовался, закончив чтение, Алексей Иванович.
– С болгарами мне приходилось иметь дело, – отозвался Буровцев. – По долгу службы. Не со двором Фердинанда, но с людьми влиятельными…
Ротмистр замялся. Венцель, правильно уловив причину замешательства, поправил:
– Мы ни в коем случае не претендуем на раскрытие ведомственных секретов.
– Благодарю, – с облегчением выдохнул ротмистр. – Так вот, представьте, я вполне согласен с точкой зрения нашего посланника. Верность Болгарии нам действительно прямо пропорциональна ее неудачам и обратно пропорциональна ее успехам. Полагаю, что так будет еще долго. Во времена Шипки и Плевны – да, «братушки-братушки», а сейчас молятся на Тройственный союз, пляшут с Германией и Австро-Венгрией.
– А мы, понятно, в Антанте, – кивнул давно сошедший на берег седовласый капитан первого ранга. – Но, согласитесь, весьма существенно славянское братство…
– По его поводу, полагаю, не следует обольщаться, – медленно покачал головою советник. – Не удивлюсь, если нам еще придется повоевать.
– Тем более что «славянство» болгар, в отличие от их православия, весьма сомнительно, – подхватил Константин Венцель, патентованный радетель чистоты и исторического величия славян, что для потомка лифляндских баронов было несколько неожиданно.
– Кто мы такие, чтобы сомневаться в государственной мудрости Его Императорского Величества? – поднял брови Алексей Иванович. И продолжил с несколько иной интонацией, как бы даже не перечеркивающей значения дальнейших его слов. – Его предложения о всеобщем мире, уверен, будут вспоминать и через сто лет. И услышали его не только кузены, но и в Габсбургском доме, и французские республиканцы.
На добрую минуту в кабинете воцарилось молчание, только дважды щелкнула крышка портсигара в руках у Буровцева. И он же заговорил первым:
– Мы тут получили любопытные известия с верфей «Блом унд Фосс»…
– Да подождите вы со своими шпионскими штучками, – вскинул седую голову Садовский. – Вот скажите мне, почему
