под каким бы флагом не существовал Кремль. Их признавали только при царском режиме, то есть до победы исторического материализма. Казаки поднимутся на восстановление России! Только вот получится ли сделать все без крови?
– Знаешь, милый, прежде, чем разрабатывать грандиозные планы возрождения России, я бы не отказалась от чашечки обыкновенного кофе. – Бусинка взъерошила ему волосы. – Для этого позволь мне вылезти из-под одеяла и пойти на кухню.
Она легко выскользнула из постели, накинула халат, осторожно открыла дверь и прислушалась:
– Никого нет. Бояться нечего. Так что можешь пока отправляться в ванную, а я потом.
С утренним моционом они расправились быстро.
Перед завтраком девушка достала из настенного шкафчика пиалу, накрытую фольгой, открыла ее и поставила на стол. Давид мельком заглянул в чашку и обнаружил там разбухшую от воды овсянку. Вилена увидела, что парень проявляет интерес к таинственному снадобью, и улыбнулась:
– Это овсянка. Три столовых ложки овсяных хлопьев я замачиваю вечером, добавляю в них яичный белок и съедаю все это утром.
– Ну и как?
– Овсянка без сгущенки не очень-то вкусная, – поморщилась девушка. – Зато такое лекарство поможет удалить из организма все ядовитые шлаки. Достаточно раз в полгода на неделю устраивать себе такую чистку – и многие болезни просто отступят.
– Откуда ты узнала про это? – недоверчиво покачал головой Давид.
– Эх ты, – пожала плечами девушка. – Овсяные хлопья использовали на Руси как лекарство все наши деды и прадеды, то есть их половиночки, ибо только женщины перенимают и берегут заповеди родителей и бабушек. Поэтому всякую женщину, умеющую с младенчества готовить целебные отвары, собирать нужные травы и просто лечить людей, мужчины обычно обзывали ведьмой, а воеводы могли даже на костер затащить.
– Скажешь тоже! – фыркнул Давид. – Это на Западе инквизиция бесчинствовала, а у нас все не так было.
– Кто это тебе такое сказал? – удивилась Вилена. – Дружинники патриарха Никона деревнями сжигали наших предков-старообрядцев лишь за то, что люди отказывались принять «щепотную религию». Гражданская война семнадцатого века – это самый глубокий шрам на теле русского народа. Поголовное истребление! Хан Батый, Тамерлан и прочие ливонцы, тевтонцы и шведы вместе взятые никогда не убивали столько русичей, сколько умудрился уничтожить патриарх Никон. Сожжен был даже Соловецкий монастырь вместе с монахами[38]. Так что и на Руси огоньком часто баловались.
Эх, жалко не уцелела библиотека Ивана Грозного! Там после смерти царя сохранилось столько архивных летописей, в которых писарчуки фиксировали события, действительно происходившие на Руси, а не переписанные по приказу Петра Алексеевича, когда тот был еще царевичем.
– С библиотекой Ивана Грозного я тоже сталкивался, – признался Давид. – Вернее,
Пьер Паскаль. «Аввакум. Раннее старообрядчество»;
