гитарный мотив, издаваемый последним членом трио – прямоходящим котом с белоснежной шерстью, зазвучал уже после того, как к столику Фрэнка возвратился другой официант с заказом. Блюз и блеск софитов нисколько не помещал размышлениям задумчивого героя в дальнем углу. Фаренгейт запивал тающее на языке мясо сладковатой смесью, что, в действительности, очень сильно напоминала вино из довоенных запасов, хотя оно и было разбавлено.
Утонувшие во мраке посетители за столиком впереди что-то оживленно обсуждали. Сидевший вместе с юной спутницей, волосы которой были собраны тонкой заколкой с драгоценными камнями, мужчина осмелился отпустить нелестный комментарий в адрес пушистого музыканта:
– Очень недурно музицирует, учитывая, что еще совсем недавно он был способен разве что пугать мышей и нежиться в постели в ожидании возвращения хозяина.
– Ты, как и всегда, недобр к обслуге, дорогой, – коротко ответила девушка, ее безучастный вид выдавал в ней полное равнодушие ко всему вокруг, а в особенности к словам мужчины, тот снова неодобрительно замолчал.
В следующее мгновенье Фаренгейт разглядел тонкую полоску сигаретного дыма, тянущегося от столика с уставшими гостями в костюмах одного цвета, и мысленно усмехнулся, ведь полагал, что в зале было строго запрещено курить.
Герой с должным наслаждением расправился с ужином в тарелке перед собой, поймав себя на мысли, что его в таком невзрачном наряде могли сюда вовсе не пустить. Мятый галстук все также лежал в кармане.
– Все, что осталось от меня прежнего, – безучастно произнес Фрэнк.
Поздние вечера, когда собственные размышления по странной причине становились предельно откровенными, будто бы именно в эти часы перед человеком приоткрывалась тайное знание, Фаренгейт проводил в подобных заведениях, ведь по большему счету спешить ему было некуда. В скромной квартирке на чердачном этаже можно было запросто умереть от тоски, не найдя себе достойного занятия, а компания Эрика за эти годы уже порядком наскучила, равно как и беседы с Олафом в «Вавилоне». Хотя иногда Фрэнк подумывал навестить уже престарелого профессора Рене Локампфа, однако в конечном итоге все равно предпочел топить внутреннюю пустоту в одном из шумных заведений. Фрэнк знал, что снова не запомнит названия, но это допущение его нисколько не волновало.
– Разве во всем Париже пусть и после конца света недоставало мест, куда отовсюду стекались заблудшие души одиночек? – проронил безмолвный герой, с безмерным трепетом прислушиваясь к словам, доносящимся до него со сцены.
Незнакомка в вечернем платье перед микрофоном закончила исполнение песни, и вскоре остальные музыканты, сделав формальный поклон, поспешили удалиться за кулисы. Утопающая в глянцевом блеске софитов сцена пустовала недолго, музыкальный коллектив или скорее трио сменил марокканец с огромной трубой в руках, Фрэнк не далеко сразу признал в ней хриплый саксофон, с которым когда-то так хорошо справлялась его жена.
– Эмилия, –
