ничего не ответил, и Мавлюдов ушёл. Томимый тяжёлыми раздумьями, Сибагат Ибрагимович ещё два часа провёл на террасе. А когда он собрался войти в дом, пришёл Малов.
– Чего тебе, Кузьма? – глянул на него с неприязнью Халилов.
– Да так, поговорить зашёл, – растерянно ответил Кузьма.
– Не до разговоров мне сегодня, хвораю я, – сказал Сибагат Ибрагимович, давая понять гостю, что его приход сегодня неуместен.
– А Мадина? – спросил Кузьма. – Где ваша племянница, Сибагат Ибрагимович? Раз вам не до меня, то разрешите с ней встретиться?
– Чего тебе от неё надо, недотёпа? – крепко выругавшись, поинтересовался Халилов. – Не пара она тебе, уясни это и уходи.
– Чего это сегодня на вас нашло? – опешил Кузьма. – Чего я сказал такого, что рассердило вас, Сибагат Ибрагимович?
– Не морочь девке голову, вот что, – ответил Халилов, тяжело дыша от раздирающего внутренности гнева. – Вдолби лучше в свою бестолковку, которая головой называется, что она никогда не будет твоей женой. Я всё сказал, проваливай со двора по-доброму.
– Раз так, то никуда я не пойду, – сказал Кузьма решительно и присел на табурет. – Я как раз и собирался поговорить с вами по этому поводу.
– Ошибаешься, разговора у нас «по этому поводу» не получится, – усмехнулся Халилов, успокаиваясь. – Моя племянница выйдет только за того, кто исповедует ислам. Это моё решение, и я никогда не изменю его.
– Почему вы мне отказываете, Сибагат Ибрагимович? – поинтересовался Кузьма.
– Зачем ты спрашиваешь о том, что уже знаешь? – ответил Халилов устало.
– Я хочу услышать более веские причины вашего отказа.
Халилов развёл руками:
– Что ж, изволь. Ты не тот человек, который сможет обеспечить привыкшей к роскоши и богатству татарской девушке достойную жизнь.
– Ваше мнение обо мне неправильное, – нахмурился Кузьма. – Я теперь судебный пристав, принял присягу и…
– Не смеши меня, Кузьма! – разозлился Сибагат Ибрагимович. – Ты всё ещё стоишь сейчас передо мной лишь потому, что я хорошо отношусь к твоим родителям. Пойми, твоего жалкого жалования едва будет хватать, чтобы содержать себя, но никак не жену с детишками.
– Жалование пристава невелико, согласен, – выдавил из себя Кузьма. – Но другие ведь живут и семьи содержат.
– Те, кто семьи содержат, взятки берут, – поддел его с усмешкой Халилов. – Или ты тоже так жить собираешься?
– Не знаю, о ком вы говорите, но я честный человек, а не мздоимец, – сказал раздражённо Кузьма, сжимая кулаки. – Для меня честь превыше всего! Я не какой-нибудь проходимец, а слуга закона, судебный пристав!
Выслушав его, Сибагат Ибрагимович рассмеялся.
– Ну и уморил же ты меня, братец! Надо же, господин судебный пристав! Ты сейчас говорил о себе как о Боге! Все чиновники продажны, поверь мне. Сначала берут мало – сколько дают,
