роскошных германских лужах, я уже не говорю. Жаку приходилось не раз помогать нашему доброму коньку выволакивать колеса из жидкого, сдобренного помоями месива. Дождик мерно барабанил по крыше, успокаивал, вот только взгляд осмотрщика экипажей не давал мне покоя. Ранее, в молодости, в начале службы он вряд ли посмел бы наградить проезжающего дворянина дерзким взором. Ныне его взгляд обжигал. Прежнее грозовое предчувствие вновь обняло мою грудь, стеснило дыхание. Весь последний год, сразу, как только я ушел из жизни, мне не давали покоя ощущения надвигающейся беды. Порой я отказывался видеть сны и по ночам отправлялся на прогулки, старался по возможности долго избегать лежачего положения – мне неприятны были отчетливые виды будущих бедствий. Мне постоянно мерещился какой-то чудовищный, напоминающего букву «П» аппарат, с лихостью, одну за другой отсекающий головы. В памяти вновь возникло лицо этого озлобившегося таможенника, который до сих пор так и не удосужился сменить штопаное перештопанное платье, а ведь у него в ближайшем городке возле Лилля стоял собственный дом, построенный на подачки, выклянченные у пересекающих границу, имелась выгодная торговля, которую он устроил на паях со своим сменщиком. Я все про него знал, все выведал за эти несколько секунд, во время которых он выпячивал свою немощь и нищету и демонстрацию которых завершил таким грозным взглядом. Скоро этот буржуа возьмется за ружье, и мне вовсе ни к чему знать, в кого первого он выстрелит, чью плоть потревожит штыком.
Это было жуткое, сводящее с ума ощущение безнадежности и бессмысленности всяких потуг образумить людей, внушить им мир и согласие, убедить, что любой спор не стоит и капли пролитой крови. Что, в конце концов, все мы братья, о чем мне поведал в Лондоне полковник Макферсон, оказавший мне помощь в разгадывании снов о свете и безбрежном мутном океане, в который я то и дело проваливался с приходом ночной тьмы, а также познакомивший с легендой о храме.
Но прежде, ещё на борту пакетбота, на котором я впервые отправлялся в Англию, в момент желудочных судорог и приступов головокружения я ощутил, что свет, являющийся мне во время ночных скитаний, есть указатель направления, и падает он не только сверху, из-за туч, но и пробивается снизу, сквозь толщу воды. Вот туда и надо стремиться, тем светом следует полнить душу. Полковник Макферсон помог мне расположить эти бредовые откровения в соответствии с требованиями потусторонней географии, в которой полюсами служили не точки пересечения оси вращения земного шара с его поверхностью, а особые области – средоточия света и тьмы.
Вместе с полковником мы читали письмо моего опекуна, в котором он писал об алхимии, о тайнах древнего ордена тамплиеров, об обществах вольных каменщиков, которым не миновать того, чтобы продолжить возведение нерукотворного Храма, являвшегося домом Святого духа, как церковь служит прибежищем Иисуса Христа. Писал о том, что мне надо надежно укрыться, так как смерть с косой стоит у его изголовья. Призывал заняться поисками смысла, ради которого пчелы собираются в строй
