все знаем где стена Гробовщиков. Переходи к сути.
– А? Да, да. Значит, это, прохожу я мимо Яичного дома, ну, то есть, он раньше был Яичным, теперь, новых хозяин, достопочтенный господин Разван Аурашку, старший канцелярии Банка Олтения, назвал его по-новому, Дубовый, значит. В переулочке, у входа во двор, значит, гляжу сидит кто-то. Прямо на мостовой. А, значит, поздно уже. Темно, значит, туман. И, значит, сырость такая, что как в реку зашел. Значит, я и подумал, это … Значит, может плохо человеку, а может, значит, и вовсе замерз. Или может сердце, значит. Думаю, значит, может помочь надо. Проверить …
– Карманы! – выкрикнул кто-то из зала. – Помочь с денюжкой расстаться.
Толпа захохотала. Привычки вороватого золотаря были известны горожанам.
– Тишина! – застучал молотком пристав. – Тишина! Врага, продолжай!
– Зря вы, значит, – обиделся свидетель. – Пережили бы то что я, значит, пережил, не смеялись бы!
– К сути, свидетель!
– А? Ммм … И это, значит, фонарь только над парадной дверью горит. Значит, темно. Ну, я, значит подхожу, подхожу и, значит, вижу. Человек-то, значит, на коленях стоит. Склонился и это как? Трясется, значит. Думаю, живой, здоровый. Значит, и слава Богу. Собираюсь, значит дальше идти. До Охотничьей путь не близкий, значит. И на работу уже скоро.
Судья кашлянул, возвращая свидетеля к предмету рассказа.
– А? – испугался Берток. Обернулся к трибуне. Смутился и продолжил. – Значит, только собрался идти, как человек тот заговорил. Значит, говорит: «Иди куда шел и, значит, забудь что здесь видел». А голос у него такой. Ну, как? Как будто из колодца говорил. Вот, значит.
– Что было дальше?
– Все, значит. Ушел я, значит. Выспался, и даже, значит, на работу не проспал. Говорю же, двадцать лет. Каждый божий день в три утра, значит, я на ногах. И скажу …
– Вы могли бы узнать того человека? – спросил судья.
– А? Да, да … Вот это он, значит, – свидетель вытянул худую руку и указал грязным пальцем на палача. – Его, значит, я видел. А на утро, значит, нашли девчушку. Дочку портного Гиозо, значит. Я сам, значит, не видел, но ребята в кабачке «У Висельника» говорили, значит что без головы, значит, девчушка та. И …
– На следствии, – судья приподнял исписанный лист, – ты заявил, цитирую: «У палача вся одежда была в крови. И рот, и лицо. А глаза его были как у волка, бешенные. И клыки из-под губ торчали». А сейчас ты говоришь что было темно и туман.
– А? Да, да. Точно, значит. Было темно. И туман, значит.
– Ну? Видел, или было темно?
– А? – золотарь обернулся и растеряно забегал глазами от судьи к приставу, дальше к подсудимому и обратно.
– Может светила луна? – спросил пристав. – Или зрение у тебя как у кошки? Такое бывает.
– А? Да, да, точно, значит, луна. Яркая такая, значит, как днем. Да и на зрение, значит, не жалуюсь.
Георг посмотрел на Алекса и, привычно, в знак оправдания, пожал плечами. Рекотс скривил губы в усмешке.
– У суда больше нет
