послать – можно. Авось не задерёт. Но знать не положено. Вдруг да поймём.
– Маш, зря ты так, – начал было Игорь, – у Иван Степаныча приказ… наверное.
Скворцов молчал.
– Приказ? – набросилась Машка на Игоря. – Если бы приказ, наверху бы знали. Магов бы не прислали парой. Дивизия бы уже стояла…
– Молодец, – мрачно и зло сказал Скворцов. И замолчал.
– Значит, не расскажете? – проговорила Маша. Скворцов опустил глаза, но отрицательно качнул головой:
– Не могу, Марья, хоть режь. Секретное дело. Вы ж фронтовики, понимать должны, что я тут по рукам и ногам связан.
– Не можете, понимаю. Но поутру надо снова будет туда идти, – глядя искоса, закинула удочку Маша. – Те шестеро – они ведь где-то там, на болотах. Живые. Вытаскивать надо. Нарвутся милиционеры на это чудо… А вдруг там оно и не одно?
Скворцов пожал плечами, мол, сами знаете.
– В Москву сообщать надо, не иначе, – впившись взглядом в лицо председателя, сказал Игорь.
– Вы насчёт Москвы не думайте. Я ж всё-таки покамест председатель. Сообщу, кому следует. А вот пропавших в лесу найти – наша с вами первая задача.
Машка и Игорь, уже смирившиеся было с тем, что тайна так и останется тайной – с приказом не поспоришь, – с удивлением увидели, как бегают глаза председателя, как побелело его лицо при слове «Москва».
– Недоговариваете вы, товарищ председатель, – Игорь строго воззрился на смешавшегося Ивана Степановича. Умел Игорёха в свои годы быть, когда нужно, и суровым, и грозным, и про моральный долг человека и коммуниста напомнить. – Людей под угрозу ставите. Если в болотах такое сидит, и вы про это знали, обязаны были колючей проволокой всё оплести, чтобы и близко б никто не сунулся!
– Будешь ты меня, сопляк, учить, как о людях думать! Стыдить будешь? – прорычал Скворцов и добавил чуть теплее: – Или, может, ты, Маша? Вот такую тебя на руках нянчил. А теперь подросла Машура – и показания с меня снимать будет.
– Может, и буду! – Маша гневно сверкнула глазами. Тяжёлый, каменный взгляд словно ударил председателя. Тот чуть подался в сторону, переступил – чиркнул по полу под столом протез. – Меня партия не для того учила, чтобы я на безобразия глаза закрывала! Жалобы всюду писать стану, так и знайте, гражданин Скворцов: и в обком партии, и в Москву, в комитет партийного контроля, и Виктору Арнольдовичу самому тоже напишу! Он-то должен будет узнать, что двое его учеников тут погибли!
– Должен узнать, как же! – взорвался председатель, вдруг вскакивая. Деревяшка яростно стукнула по ни в чём не повинному полу. Стаканом Иван Степанович грохнул об стол, чай выплеснуся на зелёное сукно. – Вот и пусть узнает! А обкомом ты меня, Угарова, не пугай. Ни в тридцать третьем, ни в тридцать седьмом, ни даже в сорок первом труса не праздновал, так что и теперь штаны не намочу. Больше «вышки» не дадут, дальше Колымы не отправят.
– Зря вы так,
