Потёмкин, – генерала-то ему уж много после дали, – что полегли в наших болотах самые лучшие маги, те, на кого столько надежд было, на кого впору молиться. Нас защищали. Защитить не смогли, только задержали зло. Запечатали, и для того, чтобы это зло остановить, пришлось такую магию в ход пустить, что, узнай о ней в Москве, Колыма курортом покажется. Осталась смертоносная колдовская дрянь там, на болоте: ни убрать, ни убить, ни усыпить. Мол, у немцев сильные маги там оказались. В общем, запечатал болото Витя, а мне сказал: ежели что случится – дать знать. Я ему: «О чём ты, какое «дам знать», война же!» А он усмехнулся только – помирать буду, ту усмешку вспомню, трупы ходячие веселее да живее усмехались – и говорит: ничего, мол, ты мне только напиши, вот номер полевой почты, а дальше письмо меня быстро найдёт. И сам приглядывать буду, говорит. За то, что я отныне погибшим должен, мне век не расплатиться.
Долго так оно всё и было. Немцев от Карманова отбросили, потом фронт встал, потом фрицы на Сталинград попёрли… Но то уже далеко от нас было. Жизнь своим чередом пошла, хоть и военным. Ну да нам не привыкать. Сперва-то я болота того боялся как огня, а потом смотрю – ничего там такого не делается, тишь да гладь, ну и стал забывать о нём. Других забот хватало. Шутка ли, вся война прошла – а ничего этакого у нас не приключилось. Я уж подумывать стал, не ошибся ли друг Виктор Арнольдыч, ведь столько лет минуло… Ан нет, не ошибся, чертяка, всё верно сказал. Слухи поползли… нехорошие. Но до поры до времени одни только слухи. Люди не пропадали, зла никакого не творилось, а в лесах у нас каких только чудес после войны не водилось. Даже некрофаги. Мелочи всё, ерунда сущая. Грибники, охотники жаловались, что даже самым бывалым мужикам внезапно так страшно становится на том болоте, что хоть беги. Потом ребята по весне в овине лешачка поймали, и кумушки раскудахтались, что не к добру, что-то из лесу нечисть мелкую гонит.
В общем, когда слухи стали уже и до меня добираться, позвонил я. Было у нас условлено, как весть подавать, ежели что… Он пообещал «человечков послать». Вот и послал. – Скворцов с горечью кивнул на окно, где давно воцарилась ночная тишь; спецмашина с двумя трупами давно уехала. – Они ушли и не вернулись. Сам я, старый дурак, беду привёл. Горе-то – лешие в деревне, грибники напуганные, что сунулся?! Два колдуна погибших – это уже беда. Оказалось, один из магов этих… МГБ его смертью заинтересовалось: приезжали сюда, спрашивали. Только следов никаких не осталось. Приехали они рано, на глаза никому не попались, сразу в лес отправились, там и пропали. Известно: взяли билет на поезд, что через Карманов идёт. А вещи их я тогда сам в Москву отвёз. Кремируют их – и уж никакой некромант ничего не выпытает у мёртвых. А вот у живых… Если узнают, где вы магов нашли, будут всё вокруг Карманова с лупой, с микроскопом разглядывать. Кто знает, что выйти может, если наткнутся на ту памятку с сорок первого года. Так я Вите и сказал, а он вот как ответил – вас прислал. – Председатель хрипло прокашлялся, залпом опрокинул в рот остывший чай. – Не знаю, почему. Видно, доверяет
