взгляд ее был рассеян. Урсуса это задело, он ожидал большего внимания к себе накануне решающего поединка. Он спросил с досадой:
– Что с тобой, дорогая Орит? Ты сегодня сама не своя.
Тогда она посмотрела на него пристально и ответила:
– Это все оттого, что сегодня мы видимся в последний раз.
Урсус немного растерялся, оказывается причина ее странного поведения была все-таки в нем! Она переживала за него, бедняжка.
– Ты совершенно напрасно волнуешься. Я уже один раз побеждал Хагана, сделаю это еще раз. Я получу свободу, и мы сможем быть вместе, если ты этого хочешь.
– Нет. Я почти не волнуюсь за тебя, ибо знаю – ты победишь. И, да. Я бы хотела быть с тобой, но это невозможно.
– Это еще почему? Какие-то самаритянские предрассудки? Вам нельзя выходить замуж за чужаков?
– Нельзя. Но меня бы это не остановило…
– Тогда в чем же дело?
Она стала очень серьезной.
– Послушай. Я ведь приехала в Кесарию не для того, чтобы поглазеть на бои гладиаторов. И не для того, чтобы встретить тебя. Это приятная случайность. Я здесь для того, чтобы убить прокуратора.
Сначала ухо ему резанула эта «приятная случайность», но на фоне последнего сообщения это показалось пустяком.
– Как это «убить прокуратора»? Зачем?
Заручившись его клятвой хранить молчание, Орит поведала, что должна отомстить за смерть отца. До этого Урсус знал лишь то, что ее отец был одним из вождей общины самаритян, и что он умер. Когда и по какой причине – она не говорила, а когда Урсус как-то попытался узнать больше, ушла от ответа. Теперь же Орит рассказала, что полгода назад самаритяне, не выдержав римского гнета, который за время правления Понтия стал невыносим, подняли восстание. Прокуратору пришлось стянуть в Самарию почти все доступные войска. Восстание было подавлено. Вершить суд прокуратор приехал в Шхем12 самолично.
– По приказу Пилата с моего отца, с живого, содрали кожу, – сказала Орит спокойно. Чего стоило это спокойствие, было видно по тому, как затрепетали крылья ее носа. – У меня до сих пор стоит в ушах его крик… Я узнала от надежных людей, что, после слишком жестокого, даже по римским меркам, избиения самаритян Пилатом недовольны в Риме. Скоро его должны отозвать в столицу империи, и тогда он избежит заслуженного возмездия. Я должна успеть, и завтра на пиру в честь окончания игр – самый подходящий момент.
Пока самаритянка говорила, Урсус все отчетливее ощущал ее решимость и отчаяние, и все яснее понимал, что отговорить ее от этого безрассудного шага будет непросто. Когда она замолчала, он спросил, стараясь не выдать волнения:
– Как ты собираешься это сделать?
Орит поднесла к лицу левую руку и развернула кисть тыльной стороной к Урсусу. Ее пальцы были унизаны золотыми кольцами и перстнями, среди которых выделялся один с большим красным рубином. Урсус не раз любовался его непривычной огранкой.
– Яд.
Шхем – религиозный центр общины самаритян.
