Если хочешь поймать угря, то на крючок насаживаешь нечто другое.
Когда Суан только что Исцелили, она была разочарована своей уменьшившейся силой. Но постепенно ее отношение к этой перемене менялось. Да, подобная слабость ужасно выводила ее из себя – оказаться ниже столь многих, лишиться почтительного отношения окружающих. Но из-за того, что ее возможности в Силе стали меньше, многие, по-видимому, решили, будто и ее политический талант ослабел! Неужели люди настолько забывчивы? У Суан появилось чувство, что новое положение среди Айз Седай давало ей свободу.
– Да, это так, – произнесла Лилейн, кивнув еще одной группе послушниц. – Я считаю, что пора отправить посланниц в те королевства, которые еще не завоевал ал’Тор. Возможно, мы еще не владеем Белой Башней, но это не повод забывать о нашем политическом влиянии в мире.
– Разумеется, Лилейн, – сказала Суан. – Но ты уверена, что Романда не воспротивится?
– С чего бы? – небрежно ответила она. – В этом нет никакого смысла.
– В действиях Романды редко бывает смысл. Думаю, она спорит лишь назло тебе. Но я сама видела, как в начале недели она беседовала с Маралендой.
Лилейн нахмурилась. Мараленда приходилась дальней родственницей семьи Траканд.
Суан скрыла улыбку. Удивительно, сколь многого можно добиться, когда другие не принимают тебя в расчет. Скольких женщин она сама недооценила оттого, что не видела в них силы? И часто ли манипулировали ею – так, как сейчас она манипулирует Лилейн?
– Я займусь этим, – сказала Лилейн.
Не важно, что она выяснит: пока Лилейн занята Романдой, тем меньше у нее будет времени на то, чтобы похищать власть у Эгвейн.
Эгвейн. Лучше бы Амерлин поторопиться со своими замыслами и закончить дела в Белой Башне. Хорошо ли выйдет, если она подорвет власть Элайды, а из-за ее отсутствия распадется единство Айз Седай, подступивших к Тар Валону? Суан под силу только отвлечь на время Романду и Лилейн, особенно теперь, когда Лилейн имеет такое явное преимущество. О Свет! Порой у Суан возникало чувство, будто она пытается жонглировать обмазанной жиром живой щукой-серебрянкой.
Суан взглянула туда, где за этими тучами должно было находиться солнце. День близился к вечеру.
– Рыбий потрох! – пробормотала она. – Лилейн, мне пора идти.
Лилейн посмотрела на Суан:
– Тебя ждет стирка? Для твоего генерала-головореза?
– Он не головорез, – огрызнулась Суан и вновь прокляла себя. Она утратит преимущество, если будет грубить тем, кто считает себя выше нее.
Лилейн улыбнулась, в ее глазах блеснул огонек, словно она что-то знала. Невыносимая женщина. Подруга она или нет, но Суан иногда хотелось стереть ее…
Нет.
– Прошу прощения, Лилейн, – заставила она себя произнести эти слова. – Я злюсь всякий раз, как подумаю о том, чего он требует от меня.
– Еще бы, – сказала Лилейн,
