наконец со своими носилками и двинулись к дому.
– Там двое, – предупредил Максимов. – Вторую машину надо.
– А где ее взять? – бросил, переступая порог, похожий на мясника санитар. – Вы не переживайте, увезем обоих.
Отвернувшись, закурили, разглядывая вялые астры и гладиолусы на клумбе.
– И что вы собираетесь делать, Константин Юрьевич? – ядовито осведомился Ваншенин. – Проработали план первоочередных мероприятий?
– Да, Егор Тарасович. Надо выяснить, где в последнее время работал Таманский. Кто он вообще такой, чем по жизни занимался. Конфликты, разборки, темные делишки. Может, деньги кому-то задолжал. Может, с женщиной не с той сошелся… Заварзина не в теме, кому нужна безвредная старушка? Таманский мог залезть не в свое дело, ну, вы понимаете…
– Я ничего не понимаю, – огрызнулся Ваншенин. – И не мое это дело. Работайте – вон вас сколько. Плюс свежие московские мозги… Что надулся, Болдин, покажи себя, удиви провинциальных бездарей. Работайте, мужики, работайте, вечером жду отчет.
Фактически весь день был в их распоряжении – работай не хочу! Не объяснить местным товарищам, что нет никаких «особых» московских методов. По всей стране милиция работает одинаково. Где-то формально, где-то въедливо докапывается до истины.
Снова осмотрели место преступления. Перед тем как войти в дом, убийца вытер ноги о решетку, так что в избе своих следов практически не оставил. Только в горнице – слабый отпечаток, идентичный тем, что выявили у ограды.
Чекалин с Борисом прошлись по улице, покопались в мусоре, где убийца оставил дождевик. Но не нашли ни сапог, ни орудия убийства. В доме криминалисты выявили отпечатки пальцев нескольких человек, исключили те, что принадлежали потерпевшим. Оставшиеся «пальчики» могли принадлежать кому угодно. Вряд ли педантичный убийца не учел бы такую очевидную вещь. Но порядок есть порядок. Найденные отпечатки отправили для проверки – база уголовников, пусть и небольшая, все же имелась.
Опросили соседку Валентину Трофимовну – ту самую, что забила тревогу. Женщина оказалась впечатлительной, но вменяемой. Вечером Заварзина копалась в огороде, вела себя как обычно. Квартирант пришел в восьмом часу вечера, гремел стеклотарой. Особо постояльцев Евдокия Тимофеевна не третировала – разрешала выпить, если не в лежку. Предыдущий даже девок водил, на что она снисходительно закрывала глаза. Возможно, брала за это дополнительную плату. Этот девок не водил, пил в меру, непотребств не устраивал. Бывало, даже здоровался – если настроение позволяло.
Вчера ничто не предвещало несчастья. Примерно в девять вечера соседка вынесла из дома несколько пустых пивных бутылок, спрятала в сарай, где держала пустую стеклотару. Было тихо, постоялец уснул. Заварзина тоже ложится рано – в десять вечера ее уже не было. Да и как возиться по хозяйству, если стемнело?
«К постояльцу кто-нибудь приходил?» – пытали соседку. Та отчаянно напрягала память, но ничего сказать не могла.
