бешено вращал глазами. Но осталась еще силушка молодецкая – отступил, сжал кулаки. Не сделай он этого, Болдин оставил бы человека в покое – достаточно уже получил. Но пришлось продолжить. Оплеуха вышла звонкой, но старлей ударил вполсилы, не хотелось зверствовать перед девушкой (те всегда жалеют избитых хулиганов и попрекают спасителя в жестокости). Ушана развернуло, последующий удар уже выглядел затрещиной. Парень повалился в канаву к своему дружку, при этом замахал руками и завопил, как потерпевший.
– Сука, совсем страх потерял! Убью! – заголосил третий, с бутылкой «Жигулевского»». Он впал в исступление, стал брызгать слюной. Поначалу казался несерьезным противником, но вдруг перехватил бутылку за горло, нагнулся, ударил ей по вросшему в грунт придорожному камню. Разбилось стекло, в руке осталась «розочка» – любимое оружие блатной швали. Он прыгнул в стойку, зашипел как змея. Осколки стекла представляли опасность. Ставшая невольной зрительницей девушка ахнула.
В таких ситуациях лучше опережать противника. Павел бросился вперед, сделав обманное движение. Бандит растерялся, махнул «розочкой» снизу верх, надеясь вспороть Павлу живот. Но «розочка» прорезала пустоту. Хулиган завизжал, когда рубящий удар пришелся по запястью, разжал пальцы, бутылка выпала. Подломилось колено – это уже самбо – толчок бедром, безвольное тело взмыло вверх и покатилось под откос. В канаве становилось многолюдно.
Павел ногой отбросил разбитую бутылку, даже в состоянии покоя она представляла опасность, мельком глянул на девушку. Та не убегала – зачарованно следила за происходящим.
Из канавы лезли хулиганы – униженные, оскорбленные, но еще не побежденные.
– Оглобля, замочи его! – вопил неформальный главарь шайки.
Оглобля, матерясь как портовый грузчик, вылез на дорогу. На этот раз удар вышел настоящий. Кулак свернул челюсть, что-то хрустнуло. Рожа хулигана перекосилась, на губах показалась кровь. Мелькнула мысль: «А это действительно послужит им уроком? Или только обозлит?»
Оглобля загремел обратно в канаву, собирая по пути своих дружков, желающих поучаствовать в продолжении веселья. На этом все кончилось.
– Падла, мы еще встретимся… – прохрипел «старшой», выплевывая кровь. – Ты еще пожалеешь, мы тебя еще разрисуем…
Они уходили к пустырю – шатаясь, грозя в темноту кулаками. Воинство было разбито наголову, полностью утратило боеспособность.
Павел угрюмо смотрел, как они скрываются за мусорной кучей. Сдавать в милицию эту ватагу было нереально – весь вечер провозишься. Будет долгое разбирательство: почему избил? Где свидетели?
Мимо проехал старенький «Москвич-400», скрипнули рессоры. Водитель с интересом поглядел на удаляющуюся компанию.
Смеркалось медленно. Молодая женщина застыла изваянием, прижимая к себе велосипед. Ей от силы было лет двадцать. Хорошенькая – с волнистыми
