style="font-size:15px;"> – Царица, Цезарион просит молочка? – Олабизи подошла ближе к ней, осторожно вручила младенца Клеопатре.
– О, мой маленький принц, иди, иди сюда, мама даст тебе вкусное и сладостное кормление! – она расстегнула блузку на своей небольшой и полной молока груди и поднесла сосок к ищущим губам младенца. Он тут же начал жадно пить грудное молоко царицы, блаженно закрывая глаза. Клеопатра немного пришла в себя от материнского чувства, которое разлилось по всем клеткам ее тела покоем умиротворения, приводя мысли в порядок, а рассудок в холодное чувство реальности. И снова в комнату вошел неожиданно Квинт Деллий. Клеопатра на этот раз встретила его спокойно без испуганного раздражения, быстро передав ребенка Олабизи, и подождав, когда она выйдет из комнаты, с нетерпением спросила:
– Что с завещанием?
– Как я и думал, Марк Антоний прочел то завещание, которое хранилось у Цезаря и было написано им перед походом в Испанские земли, никаких упоминаний о тебе царица и о твоем Цезарионе не было упомянуто ни слова, как будто вас и не существует. – Отвечал Квинт Деллий.
– Вот негодник, он просто уничтожил переписанное Цезарем завещание, и прочел то, что было на хранении в архиве папирусов в доме Императора Рима.
– То, что озвучено принято Римом, как закон, поэтому я здесь, нас ждет “Афродита” в порту Остии, а для вас с нянькой две оседланные лошади. Собирайтесь, и под покровом ночи мы уедем отсюда, в течении часа доберемся к Остии и взойдем на корабль.
– Марк Антоний Дионис, лишил меня даже надежды на трон Римской империи! – в негодовании воскликнула Клеопатра, успокоившись сказала, – Ну, что ж, ожидай нас в комнате для гостей, мы скоро соберемся, надеюсь на “Афродите” все готово к нашему отплытию?
– Не беспокойся, царица, там ждут нас и готовы тут же пуститься в плавание, наденьте с нянькой простую одежду, чтобы тебя и ее не заподозрил ночной патруль, кем ты на самом деле являешься, я же буду изображать, что Олабизи моя супруга, ты моя дочь с внуком, ездили к родственникам в Рим на похороны Юлия Цезаря, сейчас возвращаемся в Остию. – Квинт Деллий поклонился и вышел. Через час Олабизи с младенцем в переносной кроватке и Клеопатра вышли во двор Виллы. Высоко над ними светила яркая Луна, было видно, как днем, хоть иголки в стогу собирай.
– О! Какой чудесный вечер, тут в Риме на этой вилле в саду уже набухли почки на деревьях, скоро настоящая весна придет в эти края. – С какой- удрученностью и скорбью в голосе говорила царица. На ней был надет черный балдахин с капюшоном, точно так же была одета и нянька Цезариона. Малыш спал в переносной кроватке, и чтобы его не разбудить Клеопатра говорила почти шепотом, но слух Олабизи улавливал все слова, которые говорились царицей. У ворот стояли два охранника и с ними Квинт Деллий, он что-то говорил им. Три оседланные лошади, фыркая стояли, как судьбоносные призраки, описанные в Севелиновых книгах, примет и предсказаний богов, освещенные лунным сиянием и шерсть на их расчесанных
