чтобы моим не мешали.
«Рабочая газета». Леонидов
Машинистка принесла последнюю отпечатанную страницу.
– Лихо. Как всегда лихо.
– Вам понравилось?
– Конечно.
– Вот и прекрасно.
Леонидов прочел страницу, расписался и пошел к главному.
Вошел, положил на стол статью.
– Читайте, а я пойду побреюсь.
– Давно пора, а то вы напоминаете каторжанина.
– Спасибо.
Редакционный парикмахер Степан брил и стриг всю богемную Москву.
– Здесь я при жаловании и пайке, чуть подбородочек поднимите… Вот так. Приходят люди, сколько дадут – спасибо, а в заведении постричься и побриться – стольник, а если с парфюмом, то два.
Он критически оглядел Леонидова.
– Вчера приходил Маяковский. Он, правда, хороший поэт?
– Угу, – промычал Леонидов.
– Не верю. Помните, когда мы работали у Благова, я стриг и брил перед концертом в «Эрмитаже» Игоря Северянина. Вот это поэт. Фрак, рубликов семьдесят по тем ценам, цветок в петлице… Давайте я вам помою голову…
Через несколько минут из зеркала на Леонидова глядело вполне приличное лицо.
– Спасибо, я молод и прекрасен.
– Хотите чуть, саму малость довоенного одеколона.
– Спасибо, это будет слишком буржуазно.
Леонидов вынул деньги, положил на столик.
– Зачем, Олег Алексеевич…
– Затем.
Главный сидел в расстегнутом кителе и пил чай.
– Садись. Прочел. Класс. Уже набирают. Есть две новости, плохая и хорошая. С какой начать?
– С хорошей.
– За этот материал я премирую тебя ордером на дрова.
– Мерси. Плохая?
– Вышла твоя книжка «В стане батьки Махно» и она очень не понравилась Бухарину, он готовит тебе отлуп в «Правде».
– А кому понравилась?
– Как мне сказали, Дзержинскому и Луначарскому.
– Это два козыря, а Бухарин так, валет.
– Валет-то валет, но злопамятный. Сейчас, – главный налил чаю Леонидову, – курьер привезет тебе экземпляры, а ты иди в типографию, вычитывай гранки.
Писатель Арнаутов
Арнаутов вошел в квартиру.
Снял пальто и шляпу в прихожей. Вдоль стен высилась поленница дров.
В коридор вышла жена, известная актриса Елагина, высокая, красивая женщина.
– Где ты был, Павел? Я не спала всю ночь.
– В ЧК.
– Где?
– В ЧеКа, разве непонятно?
– За что?
Арнаутов вошел в кабинет, Огромную комнату, заставленную книжными шкафами.
На полу лежали связки книг.
Арнаутов
