>
Max1*1: Не психуй
Arrat: Что ты знаешь?
Max1*1: То, о чем ему сообщат только минут через 15. Но я сделаю все без вас. Если получится, о результатах ты узнаешь из новостей.
Arrat: Что ты несешь
Max1*1: Он не подпишет
Arrat: Ты ебанулся? Я знаю, у тебя с ним личные счеты, но это не тот уровень. Ты даже подойти к нему не сможешь
Max1*1: Вложение
Arrat: Где ты это достал????
Max1*1: Вложение удалено
Max1*1: Неважно. Я сделаю все сам, просто не мешайте
Arrat: Нет. Я тоже должен быть в деле. Что ты за это хочешь?
Max1*1: Чистые документы, чтобы после всего свалить за границу
Arrat: Будут
Arrat: Меня предупреждали, что ты не в себе, но чтобы настолько
Max1*1: Смотри новости.
Arrat: Чел, ты реально без башни
Max1*1: пользователь офлайн
Двенадцать часов назад
Он открыл глаза в полной темноте. В первый момент он никогда не понимал, где находится, – в комнате, в подвале или в гробу: настолько густая тьма его окружала. Сна больше не было. Сон в последнее время вообще стал для него роскошью: тело как будто в знак протеста перестало повиноваться выверенному до минут расписанию, которому он следовал годами.
Он лежал и смотрел в невидимый потолок. В груди (или в голове?) словно тикал назойливый часовой механизм, отсчитывая секунды до того момента, когда Кристин отключит режим штор по периметру гигантских, похожих на аквариум, апартаментов, и скажет: «Доброе утро, Игорь! Сегодня двадцать восьмое апреля, сейчас восемь утра. Погода в Москве плюс двенадцать, дождь, пасмурно».
– Доброе утро, Игорь! – Окна чуть слышно завибрировали, плавно размывая черноту и пропуская мутный свет снаружи. – Сегодня двадцать восьмое апреля, сейчас восемь утра. Погода в Москве плюс двенадцать, дождь, пасмурно.
Игорь проглотил что-то животно-яростное, вздыбившееся изнутри.
«Дыши. Дыши. Сегодня двадцать восьмое. Сегодня много дел».
Гигантское пространство апартаментов на последнем этаже небоскреба заполнилось рассеянным светом, на части окон в хаотичном порядке начали транслироваться новости и входящие сообщения от его личных помощников.
Он отбросил одеяло и сел на кровати. К нему тут же подлетела стайка коптеров с камерами всевозможных форм и размеров и мерцающими красными огоньками записи.
Они окружили его, оставив лишь пространство для пары шагов, и нетерпеливо зажужжали.
– Все готово к эфиру, – сообщила Кристин. – Вывести на экран лайки, просмотры и окраску комментариев, как обычно?
– Угу, – угрюмо ответил Игорь и быстрым шагом пошел к ванной. Пошарив в серых пижамных штанах, он нащупал маленькую баночку с таблетками и сжал ее до боли в кулаке. Никто не знал о его секрете, кроме врача, который присылал эти таблетки, заказанные на чужое имя, – и Игорь платил ему столько, что врач поступил бы как круглый идиот, если бы выдал эту информацию хоть кому-нибудь.
На пороге ванной коптеры отстали, но некоторые из них поднялись чуть выше, чтобы потом с разных ракурсов запечатлеть выход своего героя, освеженного утренним душем.
Автоматическая дверь с тихим стуком закрылась и стала матовой. Игорь выдохнул, оперся о стену и обвел глазами ванную – свое любимое место в доме. На стенах беломраморного, холодного пространства в хаотичном порядке висели картины, похожие то ли на причудливые граффити, то ли на беспорядочные мазки. Все полотна выглядели по-разному, но изображали одно и то же: стоящую спиной к зрителю светловолосую девочку, которая держала в руке зажженную спичку.
В душе зашумела вода: Кристин включала ее каждое утро, всегда одной и той же температуры – тридцать семь градусов тепла.
Игорь сглотнул и с трудом заставил себя подойти к зеркалу.
«Соберись, тряпка».
Худой шатен с той стороны нервно уставился на него илистыми, болотного цвета глазами, уходящими в темень.
«Хватит стоять».
Но существо из зеркала осталось на месте: звенящее, как стекло от удара, покрытое едва заметными трещинами, с гротескно прямой, театральной осанкой. Оно не могло надеть на себя привычную улыбку сытого хищника – улыбку
