style="font-size:15px;"> Полы всегда драили до блеска, вода в зале совещаний искрилась сквозь бока дорогих стеклянных бутылок с золотистыми крышечками, генераторы «Капсулы», включая резервные, были полностью заряжены, в прелоадинг-комнате установили последний билд и все обновления – но их главный инвестор оставался загадкой и пока ни разу не почтил их личным присутствием.
«Говнюк!» Кира листала каталоги туфель в AR-очках. Она купила проклятые дорогие колодки именно в тот день, когда ее интуиция особенно сильно кричала: «Вот уж завтра точно, он точно приедет, такого не может быть, чтобы он просто отстал, он же вложил в нас столько денег, так не бывает, не бывает…»
И Кира знала, что он знает, что она об этом думает.
И именно это укрепляло ее в мысли, что и за маской «Федора Михайловича», и за черной медицинской маской и золотистыми линзами в клубе скрывался именно Соколов. Это было абсолютно в его стиле – «мягкая сила», как он пафосно любил говорить, сияя улыбкой с экрана во время якобы сложных переговоров.
«Говнюк!» – повторила про себя Кира и забросила в виртуальную корзину первые попавшиеся туфли.
А спустя две недели Соколов все-таки явился, и ее отпустило, потому что встреча оказалась совсем не страшной – скорее странной, и вел он себя абсолютно не так, как она ожидала.
Стоял глубокий синий июньский вечер. На равнине, где расположился НИИ, от пронизывающего ветра не спасали даже искусственные холмы. Кира курила на заднем дворе, глядя на опустевшее поле для гольфа. Одинокий белый мячик, пропущенный роботом-сборщиком, лежал рядом с лункой и легко покачивался от ветра, как белый, сваренный в бульоне вечера, хрусталик диковинной рыбы. Вдруг огромные решетки ворот медленно разъехались, впуская кортеж из черных одинаковых машин, и Кира испуганно попятилась к дверям, но сдержалась и все-таки осталась посмотреть. Она обхватила плечи ладонями, отступила в тень козырька над входом, втянула в себя и выпустила дым.
Никто не выкатывал красных дорожек, не встречал визитера с пирогами и не включал свет в бесконечных кабинетах и лабораториях – было десять часов вечера и обычный четверг, почти все уже разъехались, а Кира, не привязанная толком к полупустой квартире в Москве и не обремененная никакими обязательствами, оставалась обычно допоздна.
Он поставил ногу на асфальт и поднялся во весь рост между двух телохранителей – узкоплечий, с длинными руками и ногами, еще более худой, чем в своих стримах, уставший, но с безупречно уложенными на пробор волосами и провалами темных глаз, совсем нечитаемых в сумерках.
Соколов плавно осмотрелся и будто принюхался, как гончая, и безошибочно уставился в нишу рядом со служебным входом, хотя Кира стояла не под фонарем и старалась быть максимально тихой и незаметной.
Президент улыбнулся одними уголками рта, увидев огонек ее тлеющей сигареты:
– Здравствуйте, Кира Евгеньевна. Нашелся час в расписании, захотелось узнать, как вы устроились на новом месте. Покажете
