style="font-size:15px;"> – А кроме того, – продолжал я, – вы такой человек, которому нельзя доверять даже в мелочах, как только к делу примешиваются личные интересы.
– Вот теперь вы начинаете понимать меня, – обрадованно сказал он.
– Так вы человек, совершенно лишенный того, что принято называть моралью?
– Совершенно.
– Человек, которого всегда надо бояться?
– Вот это правильно.
– Бояться, как боятся змеи, тигра или акулы?
– Теперь вы знаете меня, – сказал он. – Знаете меня таким, каким меня знают все. Ведь меня называют Волком.
– Вы – чудовище, – бесстрашно заявил я, – Калибан, который размышлял о Сетебосе[6] и поступал, подобно вам, под влиянием минутного каприза.
Он не понял этого сравнения и нахмурился; я увидел, что он, должно быть, не читал этой поэмы.
– Я сейчас как раз читаю Броунинга, – признался Ларсен, – да что-то туго подвигается. Еще недалеко ушел, а уже изрядно запутался.
Ну, короче, я сбегал к нему в каюту за книжкой и прочел ему «Калибана» вслух. Он был восхищен. Этот упрощенный взгляд на вещи и примитивный способ рассуждения был вполне доступен его пониманию. Время от времени он вставлял замечания и критиковал недостатки поэмы. Когда я кончил, он заставил меня перечесть ему поэму во второй и в третий раз, после чего мы углубились в спор – о философии, науке, эволюции, религии. Его рассуждения отличались неточностью, свойственной самоучке, и безапелляционной прямолинейностью, присущей первобытному уму. Но в самой примитивности его суждений была сила, и его примитивный материализм был куда убедительнее тонких и замысловатых материалистических построений Чарли Фэрасета. Этим я не хочу сказать, что он переубедил меня, закоренелого или, как выражался Фэрасет, «прирожденного» идеалиста. Но Волк Ларсен штурмовал устои моей веры с такой силой, которая невольно внушала уважение, хотя и не могла меня поколебать.
Время шло. Пора было ужинать, а стол еще не был накрыт. Я начал проявлять беспокойство, и, когда Томас Магридж, злой и хмурый, как туча, заглянул в кают-компанию, я встал, собираясь приступить к своим обязанностям. Но Волк Ларсен крикнул Магриджу:
– Кок, сегодня тебе придется похлопотать самому! Хэмп нужен мне. Обойдись без него.
И снова произошло нечто неслыханное. В этот вечер я сидел за столом с капитаном и охотниками, а Томас Магридж прислуживал нам, а потом мыл посуду. Это была калибановская прихоть Волка Ларсена, и она сулила мне много неприятностей. Но пока что мы с ним говорили и говорили без конца, к великому неудовольствию охотников, не понимавших ни слова.
Глава 9
Три дня, три блаженных дня отдыхал я, проводя все свое время в обществе Волка Ларсена. Я ел за столом в кают-компании и только и делал, что беседовал с капитаном о жизни, литературе и законах мироздания. Томас Магридж рвал и метал, но исполнял
Калибан – уродливое человекоподобное существо, персонаж из пьесы Шекспира «Буря», воплощает грубые силы природы, подчиненные человеческому разуму и вынужденные служить ему. Сетебос (в мифологии южноамериканских индейцев) – бог враждебных человеку стихий. Поэма Р. Броунинга «Калибан о Сетебосе, или Натуртеология на острове» – монолог Калибана, бунтующего против всесилия человеческого разума.
