Иванович, выпятив нижнюю челюсть и насупившись, смотрел в свою чашку. Семен глядел в никуда, и кулак с зажатой в нем зажигалкой теперь лежал на столе. Даже Алла Егоровна сидела молча, с отсутствующим выражением на лице. Когда же она успела замолчать?
Олеся с возрастающей тревогой осознала, что не помнит. О чем вообще был разговор? Дача, внуки… Нет, не то… Кажется, Алла Егоровна спросила ее про учебу. Да. А потом, едва дослушав ответ, снова завладела диалогом:
– У меня вот тоже есть знакомые медики, одна приятельница терапевтом работает, а другая…
А что – другая? С этого момента воспоминания обрывались. Более того, Олеся была уверена, что фраза Аллы Егоровны тоже оборвалась на середине.
Но что же с ними произошло? И как долго это продолжается?
Колючая волна прокатилась по предплечьям. Потирая ощетинившуюся мурашками кожу, Олеся по привычке глянула на часы. Половина первого. Точно, они же остановились.
Теперь, когда болтовня пожилой соседки прекратилась, шорох одежды при движении и собственное дыхание были единственными звуками, которые она слышала. В висящем на стене пластиковом горшке медленно умирала традесканция, понуро свесив подсыхающие плети. Лишенный движения пейзаж за окном по-прежнему оставался серым и каким-то искусственным, как декорации в старых фильмах.
– Эй? Вы слышите меня? – На негромкий Олесин зов никто не отреагировал.
Девушка вгляделась в застывшие лица. Почему они не приходят в себя? Что с ними случилось? Олеся потянулась к руке сидящего рядом Семена, но остановилась в нерешительности. Она где-то читала, что нельзя резко будить лунатиков. А как насчет тех, кто сам собой погрузился в транс?
И все-таки продолжать и дальше ждать неизвестно чего в этой мертвой тишине было невозможно. Закусив нижнюю губу, Олеся тронула руку Семена. Никакой реакции. Тогда она легонько потрясла его за плечо.
Вздрогнув, Семен повернулся к ней. Затуманенный взгляд постепенно сделался осмысленным и, как показалось Олесе, немного затравленным.
– Извини, задумался, – пробормотал Семен, поспешно засовывая в карман зажигалку. – Что ты говорила?
Его пальцы плохо слушались, и зажигалка упала на пол. С грохотом отодвинув стул, Семен полез за ней и нечаянно задел Виктора Ивановича. Хлопочкин встрепенулся, сонно озираясь вокруг. Наполовину развернутая конфета выпала из его руки.
Когда Семен, резко выпрямившись, приложился головой о столешницу, тонкостенные чашки и блюдца на ней со звоном подскочили, наконец выведя из ступора Аллу Егоровну.
– Ой, о чем же я?.. – она сфокусировалась на Олесе и осеклась, когда уловила что-то в ее взгляде.
– Вы все только что сидели как будто в трансе, – произнесла Олеся, воспользовавшись паузой. Голос слегка подрагивал, как будто она отвечала у доски в заполненной людьми аудитории. – И я, наверное, тоже. Я пришла в себя первой и увидела, что вы просто сидите молча, как… как манекены какие-то. Вы что-нибудь
