Я приставила палец к виску и наглядно его прокрутила.
– Тут у всех едет крыша, у меня уж точно, – хмыкнул Робинс каким-то своим мыслям.
– Просто поверьте, что у меня…
Девушка-администратор замедлила шаг, с немым вопросом на круглом краснощёком лице уставившись на доктора. Они обменялись взглядами, и она двинулась дальше. Я засмотрелась на то, как гипнотизирующе при походке покачивались её бёдра, когда доктор Робинс щёлкнул шариковой ручкой прямо у моего уха и повторил:
– Аника, вам пора.
– Пожалуйста, – пробормотала я, обратив на него полный ужаса взор. – Мне нужна помощь. Я смогу заплатить вдвое больше.
– Аника, – доктор закатил глаза. Вчера он показался мне куда более приятным человеком. – Ришар?
– Ришар, – бодро, с надеждой на лучшее, подтвердила я.
– Банк отменил предыдущую оплату, потому что ваши счета заморожены.
У меня дёрнулась скула, и я стиснула зубы, сдерживая желание разрыдаться от досады, но доктор уже одной ногой переступил порог в кабинет.
Собираясь захлопнуть дверь с обратной стороны, Робинс приподнял голову, чтобы проводить меня глазами. Я посмотрела в ответ, рукавом кофты вытирая бегущие по щекам слёзы.
– Я… я думала, что убила человека.
Меня передёрнуло, словно до тех пор, пока я не озвучила своё вчерашнее видение, оно было маленьким безобидным котёнком, а повиснув напряжением в коридоре клиники, превратилось в дикую невоспитанную чихуахуа. Или бульдозер, без тормозов мчащийся на меня по пустой дороге.
Несколько минут доктор Робинс молча пялился в планшет с бумагами, которые прижимал к груди. Негромко выругавшись себе под нос, достал из кармана халата телефон. Попросив подвинуть следующего пациента, окинул взглядом коридор и, убедившись, что на нас никто не смотрит, поторопил меня зайти внутрь.
– Это доставит кучу неудобств. Следующий пациент – проблемный парень, которому от прошлого передоза до сих пор мерещится его покойная тётка.
Губы расплылись в улыбке сами собой. Я не хотела улыбаться, но за последнее время слишком привыкла делать вид, что все хорошо. Привыкла настолько, что почти смогла убедить саму себя в том, что не испытываю боль.
Только вот я её испытывала. Всегда. Когда я просыпалась и смотрела в окно, мне было больно. Когда я думала о будущем, мне становилось страшно. Я могла раствориться в этой боли. Могла позволить ей контролировать себя, но вместо этого выбрала улыбку. Так я справлялась со всем этим, и так планировала продолжать бороться.
– Вы ведь психолог. Почему вы принимаете психов? – Хотела добавить «вроде меня», но решила оставить такое громкое оценочное суждение доктору. Устроившись в неудобном красном кресле, я посмотрела в окно, из которого открывался вид на стройку, и вспомнила потрясающий вид на Сену. По крайней мере когда-то он казался таким, пока высшее общество не вытурило меня на улицу, а в голове не начался
