общем, план переодеться был хорош, но исполнение подкачало.
Так, ладно. Деньги. Мне нужны деньги – отвернувшись от сестры, стянул остатки кожаной куртки с растерзанного ей убийцы. В куртке обнаружился бумажник – только по краям чуть-чуть мокрый от крови. Внутри, вот удивительно, золотые и серебряные монеты, самые разные. Рассматривать не стал – некогда, просто ссыпал в карман. Обнаружил еще несколько непривычно длинных пластиковых карточек – причем, похоже, не банковские карты, а пластиковые купюры. Да, именно купюры. Несколько двадцаток, пара карточек достоинством в пятьдесят… ну да, злотых.
Кроме того, в карманах куртки нашел ключи от машины. Вот это нам может пригодиться – особенно учитывая мою больничную робу, в которой на улице буду внимание привлекать.
Посмотрел на брелоке – эмблема БМВ. Поднялся от тела, выглянул в окно. Прямо под окном густая зелень, полосой в несколько метров от стены здания, дальше забор, ограждающий больницу. На другой стороне узкой улочки видны каменные дома с красными черепичными крышами, зажегшиеся недавно фонари ярко освещают вход в госпиталь. Так, мы, судя по всему, на втором или третьем этаже. А больница – в Старом городе, очень уж характерный вид взгляду открылся.
Неподалеку от входа в госпиталь, прямо на нешироком тротуаре, агрессивно криво припаркован черный угловатый автомобиль. БМВ или не БМВ – не видно, но весьма похоже: подобная манера парковки там, похоже, – популярная дополнительная опция вне зависимости от варианта окружающей реальности.
В окно я выглядывал просто осмотреться, собираясь после выходить из палаты и выбираться из больницы по лестнице. Но сейчас план поменялся: внизу, в холле, могут быть подельники, а мы с Наоми определенно привлекаем внимание. Окно же высокое, массивное, но открыть можно. Снизу – широкий карниз, хоть беги, а до водосточной трубы метра три.
Наоми уже подошла ближе ко мне. Смотрела не только на улицу, но и на меня. Букет неприятных чувств из ее взгляда так и не уходил, просто эмоции девушки чуть поутихли, так что я снова их чувствовал. И снова кроме ненависти и злости я ощутил заинтересованность.
Если бы еще знать, почему у нее такие эмоциональные качели, связанные со мной. Но, если бы у бабушки были борода и еще кое-что, то это был бы уже дедушка. Так что живем с тем, что есть.
– Давай через окно уходить, – показал я сестре на улицу.
Вслух отвечать Наоми снова не стала, опять кивнула. Немая? Очень на то похоже, даже не шипит. И когда белоглазая ее уколоть пыталась, тоже ведь не кричала, стонала только сдавленно.
Рывком открыв тяжелую створку, я быстро выбрался на карниз, прошел пару метров и перебрался на водосточную трубу. Аккуратно – чтобы не поранить ноги, спустился вниз, замер в кустах. Трава щекочет босые ступни, но совсем некритично, реципиент, видимо, босиком ходил периодически.
Наоми спустилась раза в три быстрее меня – серебряным росчерком скользнула из окна, словно чередой стоп-кадров материализовавшись
