style="font-size:15px;"> Он ушёл что-то возмущённо бормоча, а Эдди дочитал книгу, закинул руки за голову и закрыл глаза. Старый поезд мерно и монотонно отстукивал на стыках рельсов размеренную чечётку, поскрипывал суставами. Вагоны убаюкивающе покачивались. Ночь за окном иногда взрывалась приветственным гудком и всполохом огней встречного поезда, сбивая с ритма железного собрата. Бешеный стэп-дуэт составов через минуту, другую, сменялся мерным покачиванием вагонов, а за окном чёрной лентой вновь растягивалась ночь с редкими переездами и мирно помигивающими огоньками дальних поселений.
Эдди открыл глаза от тяжкого вздоха локомотива. Чечётка стихала, замедлилась, словно в партитуре железо-шпального танца было написано poco a poco ritenuto. Артрозные суставы поезда заскрипели так, словно он сейчас развалится. Фыркнув, он стал.
Эдди глянул на полупустой перрон станции Хачмас и затосковал. Ему было скучно. Требовалось выплеснуть накопившуюся скуку, хотелось общения и действия. Долго он молчать не мог. Такого скучного переезда без попутчиков и вагона-ресторана в полупустом вагоне, где все читают и скучает и ругается даже проводник, ещё не случалось в его жизни.
И его внутренний призыв был услышан. В купе вошёл худой человек в очках, большеватый пиджак висел на нём, как на вешалке. Он поздоровался, достал из портфеля кипу толстых разноцветных газет и погрузился в чтение. Иногда он отрывался от чтения, бросал удивлённый вопросительный взгляд на Эдди и вопрошал: «Чушь собачья?», словно он читал вслух, а попутчик был его слушателем. Эдди оставалось только деликатно улыбаться и изучать подвижное лицо соседа. Не дождавшись ответа, попутчик скорбно вздыхал: «Что за идиот-эрудит пишет эту чушь и зачем?», и вновь погружался в чтение.
В проёме опять показалась голова проводника, озадачено крякнувшего:
– Пиплиотек, да? Ала, я с ума сойду сегодня! Этот тоже умный, газет читает!
Читал сосед недолго. Швырнул очередную газету на столик и возмущённо проговорил:
– Полтергейст, чёрт побери, призраки, телепортации, НЛО, колдуны, вуду, прорицатели, маги в коктейле с наглой рекламой. Чёрт знает что! А это вообще запредельно, – ткнул он пальцем в газету: «Забеременела от поцелуя», «Брат брату подарил яичко», пасхальное, надеюсь, «Шварценеггер сам себе делает клизму», «Сухие сперматозоиды – просто добавь воды». А вот этот шедевр: «Русалка забеременела от водолаза». Ужас! Не заснёшь теперь! Призраки будут сниться, бешеные сухие сперматозоиды в очереди у автомата с газировкой, русалка в страстных резиновых объятиях водолаза…
– И кто же пишет эту чушь? – стукнул он возмущённо ладонью по пачке газет. – Бесфамильные авторы, не на кого в суд подать за это издевательство над людьми.
– Цепные газетные псы, – улыбнулся Эдди, – стерегут карман издателя и свой разумеется. Даже если и есть фамилия автора, она будет вымышленной. Газетная утка – существо хищное и жадное. На заре газетного бума в Германии
