не сказал когда.
Петра не стала спорить. Робин не сомневался в том, что она заснула сразу же, как только легла.
– Она очень напоминает мне вашу матушку, сэр, – сказал Пауик.
Робин удивленно посмотрел на него.
– Для нее дело прежде всего.
Насколько Робину было известно, графиня Хантерсдаун никогда в жизни не держала в руках оружия, и он не мог представить ее себе вылезающей из окна, но Робин понял, что имел в виду Пауик.
– Понятия не имею, что она задумала.
– Не настоящая монашка?
– Она клянется, что настоящая, но что-то не верится. Ведь не поймешь, где у нее ложь, а где правда. Взять хоть ее имена. Петра д’Аверио, и сестра Иммакулата, и Мария Бончерч.
– Мария Бончерч, сэр? Но…
– Это сложно.
– Ну, теперь начнем по новой. – Пауик поднялся и встряхнулся, как большая собака. – Тебе тоже нужно немного поспать, дружок.
– Ты сам еще не совсем проснулся.
– Я могу справиться с этими красотками.
– В доме еще старуха.
– Подвижная?
– Больная.
– Тогда, полагаю, я смогу справиться и с ней тоже, и посмотрю, смогу ли разбудить остальных.
Робин чувствовал себя совершенно разбитым. Пауик прав. Но грязное одеяло на земле не выглядело заманчивым.
– Я замерзла. – Хныканье одной из женщин пробудило его от полусна. Юная шлюха с большими глупыми глазами жалобно смотрела на него.
– Ничего, не умрешь.
Пауик бросил ей одеяло. Она попыталась укрыться им связанными руками, но другая женщина норовила выхватить его у нее.
– Поделитесь, – приказала мадам Гулар. Робин посмотрел в ее пустые глаза. Если бы ей представился шанс, она снова оказалась бы грозным противником.
Словно прочитав его мысли, она сказала:
– Освободите нас, когда уедете. И отдайте нам собачий ошейник. В противном случае мы скажем, что вы напали на нас. Вломились силой. Украли нашу еду и питье.
Пауик рявкнул, чтобы она заткнулась. Но в ее словах был смысл. Кому поверят местные власти? Конечно, это шлюхи, но они местные, и наверняка мужчины пользовались их услугами. Всегда легче обвинить пришлых, особенно если это англичане.
Робин направился к карете.
– Сэр, – неодобрительно произнес Пауик.
– Я слишком устал даже для готовой женщины, а наша монашка совсем не готова. У меня есть царапины, которые могут доказать это. Она даже не проснется. Я же предпочитаю бодрствующих любовниц…
«Нечего болтать чепуху», – подумал Робин и забрался в карету.
Тусклый свет снаружи почти не проникал внутрь, но Робин разглядел Петру, накрытую шелковым гобеленом, который он где-то нашел несколько часов назад, чтобы накрыться.
Она лежала посередине. Робин закрыл дверь и скользнул под гобелен, стараясь держаться от нее подальше. Он не воспользуется своим преимуществом.
