тогда она не позвонила раньше?
– Да потому, глупая твоя голова, что не хотела нас будить. Ведь все равно до утра ничего бы не изменилось.
– Это почему же ты так думаешь? Если этот мужчина пришел ночью, причем воспользовавшись своими ключами, то что помешало бы ему повторить свой визит в любое удобное для него время?
– Она ничего не говорила о милиции?
– Говорила. Она не вызывала милицию. Она все еще находится под впечатлением визита той сумасшедшей…
– Тогда внеси в свой списочек еще одну идиотку – то есть меня. Считаю необходимым срочно выехать к Жанне, снять отпечатки пальцев с денег, с двери, замков… Вот черт…
– Что это ты расчертыхалась?
Шубин изо всех сил старался сочетать в себе нежность и иронию, но это у него не очень хорошо получалось: ему надо было спешить в агентство, где у него была назначена встреча с родителями пропавших девушек из М., а идти не хотелось – в кои-то веки он был так счастлив! Поэтому он нервничал, говорил все, что придет в голову, и больше всего боялся, что Юля воспримет эту ночь как что-то само собой разумеющееся. Что их близость в ее жизни, в череде дней, заполненных событиями и переживаниями совершенно другого рода, займет не подобающее ей место, отведенное для отдыха, поправки здоровья или вообще – развлечения! Он настолько боялся в это утро Юлиной реакции на все, что произошло между ними, что такая реакция его просто убила бы. Хотя и к этому он был внутренне готов: в конце концов, он любил ее именно такую, какой она была, и не собирался лепить специально под себя ДРУГУЮ Юлю Земцову.
Она легкомысленна? Да. Она слаба характером? Пожалуй. Она слишком молода, чтобы по-настоящему оценить его чувство? Вполне вероятно.
Но ведь все это было связано в первую очередь с Крымовым. И только. Она была легкомысленна, только когда соглашалась идти к нему на свидание, зная, что у него еще с десяток любовниц.
Она проявляла слабость характера исключительно по той же причине…
А что касается ее молодости и неопытности, то это уж Шубин придумал сам. И только для себя. Так ему было удобнее оправдывать все ее поступки, а заодно и свои…
Он смотрел на нее, присевшую на низкий табурет – маленькую, хрупкую, закутанную в непомерно длинный свитер, который она натянула на колени почти до полу, скрывая свою наготу, и наслаждался этим роскошным зрелищем… Длинные светлые волосы ее, струящиеся по левой стороне груди и доходящие почти до пояса, скрывали часть розового от сна, нежного лица… Она пила кофе маленькими глотками, словно боясь обжечься.
Юля, увидев, что с ним начинает происходить в физическом смысле (а он был все еще обнажен и пил кофе, стоя в шаге от нее), быстро поставила свою чашку на стол и почти бегом выбежала из кухни.
– Шубин, я все понимаю, я очень люблю тебя, но у нас куча дел… Вечером все наверстаем…
Он, с красным лицом – кровь так и пульсировала в щеках, казалось, ее можно ощутить, прикоснувшись к ним ладонями! – и сковывающей его тяжестью внизу живота, усмехнулся
