всех кровавых «подвигах» Войны…Вот взрыв – и юноша упал, во взоре – страх,
Мгновеньями бегут сюжетов вспышки.
А сколько их… о, бедные мальчишки…
Между прологом с эпилогом – боль и прах.
Ну всё, с Войной понятно стало.
Хотя бояться мужу не пристало,
Но не она для нас пристанище души.
Нам Мир с любовью будут идеалом,
О Мире и любви скорей пиши —
Без взрывов, стонов… в неге и тиши…
Так хочется на юность посмотреть,
На молодость в наивной страсти первой,
А самому красиво постареть,
Не поклоняясь ни Аресу, ни Минерве.
Стремление к полёту, вере, чистоте —
Вот то, о чём поют писатель и поэт.
О нежности, душевной теплоте
Мечтают: воин, пацифист, эстет.
А первый бал Наташеньки Ростовой?
Что лучше для сюжета для простого?
И первый поцелуй, и детские желанья:
Улыбки, танцы, девичьи мечтанья…
В любви, Войне есть общее – экстаз!
Но если первая есть жизни продолженье:
Стремленье к идеалам, чистоте,
Искусству и природной наготе,
То во второй – от идеалов отрешенье:
Души падение и саморазрушенье,
И в этом убеждались мы не раз!
Война и смерть – как сёстры, две подруги.
Когда я в церкви на венчание смотрю,
То понимаю, что нас движут к алтарю
Любовь и Мир в гармонии, на пару.
Война ж нам дарит ненависть, отраву,
Озлобленность, пороки и недуги…
Что автор нам даёт, во что он верит сам?
Какие движут им подспудные идеи,
Иль только образы и темы им владеют,
И всё расписано по планам и часам?
Довольно… всё уже предельно ясно:
Есть Мир, в котором жить непросто, но прекрасно,
И есть разлучница – могильщица Война,
Что с чёртом под руку… и с ним обручена!
«Четыре девушки стоят передо мною…»
Четыре девушки стоят передо мною,
Четыре грации поют судьбу мою.
И все они желанные (не скрою),
И всех я жду, и каждую люблю.
Такие разные, и столько шарма в них…
Я нахожу в любой, что мне подходит.
И с каждой – будто снова я жених,
И с каждой всё впервые происходит!
С одной мне нравится бывать в лесу,
С другой гуляю я нагим по пляжу,
А этой я подснежники несу,
А та про Новый год мне всё расскажет!
И изменяю им, и не винюсь за это,
Вся наша жизнь сюрпризами полна.
Одну зовут Весна, другую – Лето,
А рядом с ними – Осень и Зима!
Николаю Гумилёву
Сижу за столом, а на чайнике кукла надета,
Листаю тетрадь, и нетронутый стынет обед.
Здесь копии всех документов по делу поэта,
Которые ждали меня и пылились на полках сто лет…
Серебряный век. Серебрились виски у мальчишек,
Растоптанных
