пика, и все посыплются вниз, как тот самый сушеный горошек. Отто уже здесь, занял им место в первом ряду, и девушки пробираются через толпу Магистров, Кандидатов и самых проворных из Одаренных. Конечно, Подмастерья не полезут к ним: в атриуме очень хорошая акустика, даже наверху слышно каждое слово. Но нижние Ребра вплоть до четвертого оккупируют за полминуты, это уж наверно.
Люди в атриуме стоят полукругом, окружив Драматурга, Слепых и незнакомца, но не очень близко – никто не хочет подхватить заразу.
– О, Большая «Ч»! – невольно выдыхает Лулу, прижав руки к груди.
Теперь она может как следует разглядеть пришельца из Панциря-3, потому что стоит чуть за спиной у Драматурга и смотрит прямо в лицо Анджея. Он довольно молод. Бледный, глаза темные, но он сильно щурится от яркого света, так что они могут быть и светлее, чем кажутся. Девушка мысленно убирает с его лица черную щетину, смывает грязь и паутину с волос – черных, да, кажется, все-таки он черноволосый – и получается очень даже ничего.
– Какой милашка, – произносит она вслух.
– Лулу! – тут же одергивает невесту Отто. – Тебе не стыдно? Я вообще-то рядом стою.
– Я с эстетической точки зрения, – с жаром возражает Лулу, но все равно краснеет.
Наташа молчит, не обращая внимания на их перепалку.
Тем временем, Драматург все еще держит Анджея «под прицелом» своей трости, как бы говоря: одно неверное движение – и я сломаю тебе нос. Впрочем, мужчина, кажется, обессилел настолько, что даже смотреть вверх ему трудно. Старика это, очевидно, не трогает, и когда он задает следующий вопрос, в интонациях нет и намека на дружелюбие:
– Из Панциря-3, значит? Но там ведь никто не выжил. Три дня уже прошло.
– Три дня? – переспрашивает Анджей, с трудом поворачивает голову и обводит людей воспаленным взглядом, а потом добавляет совсем тихо, так, что его слышат только те, кто стоит ближе всего: – Мы шли так долго?..
– Мы? – уточняет Драматург.
– Да. Нас было трое. Где я?
– В Панцире-7. Но ты пришел один. Где твои спутники?
Мужчина опускает голову, быстро облизывает сухие, покрытые коркой губы.
– Погибли, – говорит он. – Пожалуйста, дайте мне воды!
– О, Большая «Ч»! Бедняжечка! – тихо произносит Лулу, качая головой, и Отто берет ее за руку, сжимает пальцы в знак поддержки. Им, правда, очень-очень жаль этого парня. Но, конечно, никто не откликается на его просьбу. Всякий разумный человек понимает: если Анджей шел через тоннели, он почти наверняка заражен и опасен для окружающих. Это не передается через дыхание, и если просто стоять поодаль, вот как они сейчас, ничего страшного не случится. Но никто не должен приближаться к тем, кто находился в зоне заражения, нельзя дотрагиваться до них, брать у них что-то из рук и все такое прочее. Драматургу, конечно, можно. Он каким-то образом все эти годы умудрялся оставаться здоровым, а потому многие считают его не совсем человеком. По крайней мере, Лулу уверена: их старший не такой, как все. Он из другого теста.
