спросил Ларри.
– Ларри, в моей жизни настал очень важный момент, – объявила она, оглядев бар. – Кто бы мог подумать, что ты отыщешься в подобном месте! А, впрочем, со мной всегда так. Всего лишь еще одно звено огромной цепи, уходящей в прошлое на… э-э… по крайней мере, насколько мне хватает памяти.
– Что же это за цепь?
Эллисон, рассмеявшись, подалась к нему. В ее прекрасных глазах чертенятами заплясали озорные искорки.
– Бедный Ларри! Ты же ни о чем не подозреваешь. Видишь ли, я знаю кое-что, неизвестное больше никому – ни одной живой душе в этом мире, а узнала об этом еще девчонкой. Дело в том…
– Минутку. Что значит «в этом мире»? По-твоему, есть и другие миры, лучше нашего? Как у Платона? А наш мир – всего-навсего…
Эллисон сдвинула брови.
– Разумеется, нет, Ларри! Этот мир и есть лучший. Лучший из всех возможных.
– Вот оно как. Стало быть, не Платон. Стало быть, Герберт Спенсер.
– Лучший из всех возможных миров… для меня, – с холодной, загадочной улыбкой уточнила она.
– Только для тебя? Почему же?
Миловидное, прекрасной лепки, лицо Эллисон даже не дрогнуло – только глаза сверкнули едва ли не хищным огнем.
– Потому что это мой мир, – с прежним спокойствием ответила она.
– Твой? – Ларри приподнял бровь, но тут же расплылся в добродушной улыбке. – Ну разумеется, детка, ведь этот мир принадлежит нам всем, поровну! – воскликнул он, широким жестом указывая на всех вокруг. – И мне, и тебе, и тому парню, бренчащему на банджо…
– Нет, – твердо оборвала его Эллисон, покачав головой. – Нет, Ларри. Этот мир мой и принадлежит одной мне. Здесь все – и живое, и мертвое – мое, и только мое.
С этими словами она придвинула кресло вплотную к нему. Ноздри защекотал теплый, сладкий, дразнящий аромат ее духов.
– Понимаешь? Мое. Все это существует только ради меня. Ради моего счастья и благополучия.
Ларри слегка отодвинулся от нее.
– Вот как? Ну, знаешь ли, обосновать такую философскую доктрину довольно-таки затруднительно. Согласен, Декарт говорит, что мы познаем мир только посредством собственных ощущений, а наши ощущения отражают наше же собственное…
Узкая изящная ладонь Эллисон коснулась его плеча.
– Нет, я совсем не об этом. Видишь ли, Ларри, миров существует великое множество. Миллионы и миллионы всевозможных миров. Столько же, сколько и людей. Собственный, личный мир, существующий только ради него, на радость ему одному, есть у каждого. И этот – так уж случилось – принадлежит мне, – пояснила она, скромно потупив взгляд.
Ларри задумался.
– Любопытно, весьма любопытно, но как же насчет остальных? К примеру, насчет меня?
Крохотная ладошка стиснула его плечо крепче прежнего.
– А ты, ясное дело, существуешь исключительно на радость мне, о том-то и речь. Едва увидев тебя, я сразу же поняла: вот он, тот самый. Около недели думала, что самое
