укоризненно качает головой Нурия.
– И правда. Все время как от чумы шарахаешься, – сужает глаза Гарифа. – Почему не хочешь поговорить с Каримом, выяснить недопонимания?
Они правы, я трусиха. Давно нужно было со всеми объясниться. Расставить точки над «i», чтобы больше не было вопросов, а я всё время мямлила, так что толком никто не слушал.
– Мне очень нужно, отца проведать, посмотреть как дома.
Язык не поворачивается что и к брату поехать надо. В тюрьму. Представляю, какой шквал вопросов вызовет мое признание. И что я скажу? Что в этом вина их обожаемого племянника? Они меня распнут.
– Хорошо, дорогая. Если тебе так нужно. Конечно, понятно, что за отца волнуешься, сочувственно смотрит на меня Нурия.
– Карим говорил, что у тебя отец выпивает, – ехидно замечает Гарифа.
– Ну зачем ты так? – укоряет сестру Нурия. – Конечно, девочке надо навестить родителя. Что плохого в том, что хочет домой съездить? Карим занят, уехал на пару дней, вечером сегодня вернется. Наш водитель, Була, может тебя отвезти, дорогая. Сейчас ему скажу.
– Спасибо вам огромное! – испытываю бесконечное облегчение.
Я не то чтобы чувствовала себя пленницей, но всё же, довольно беспомощной. Конечно, понимаю, что с Каримом всё равно придется объясниться. Наверное, даже поблагодарить его, что столько в его доме было заботы. Потом обязательно нужно вернуть деньги за лекарства, которые на меня потратили.
Водитель Абашевых, Була – колоритный, высокий, очень коренастый, и весьма пугающий, если уж быть до конца откровенной. Из тех мужчин, кого сравнивают со шкафом. Внушает оторопь своим мрачным видом и замкнутостью, ни слова лишнего. Впрочем, я тоже болтать не намерена. Главное, что меня отпустили. Чувствую себя птицей, выпорхнувшей из клетки на свободу.
Дом встречает меня тишиной и жутким бардаком. Отец спит в отключке. Пьяное тело вызывает омерзение. Становится противно, до чего он себя довел. И если бы были оправдания, я бы еще поняла. Если бы он страдал по умершей жене и вот так заливал скорбь алкоголем, но нет, у отца просто такое пристрастие. Он любит себя, любит потворствовать своим желаниям.
Хочет – и пьет. Кто ему запретит? Точно не я. Никто ему не может запретить злоупотреблять. Даже брат с ним справиться не мог, так что куда уже мне пытаться? Я давно оставила бесполезные попытки перевоспитать взрослого человека.
Первым делом начинаю прибираться в квартире. Везде разбросаны бутылки, окурки, пролито что-то сладкое и неприятно пахнущее, идешь по полу и прилипаешь ногами. Вся кухня загажена, в объедках, на плите киснет суп, который еще я готовила. Уму непостижимо, как можно превратить все в такой свинарник, но в этом весь отец.
Зажимаю нос рукой, чтобы не вдыхать вонь. Собираю по всему дому мусор, целых три больших мусорных пакета в итоге набираю. Мою пол везде, несколько раз меняю воду в ведре. Когда добираюсь до кухни, силы начинают покидать, но я хочу завершить
