еще оставался неплохой прямой нос.
– Энид, – произнесла Коллин.
– Эту машину ты заберешь только через мой труп. Ты вообще понимаешь, каково это – жить тут с шестью детьми? Ты думаешь, эта дорога просто так Потерянной называется? Дорога Потерянного Ума – вот как бы я ее назвала.
Три козы Энид спрыгнули с дерева и принялись слоняться вокруг, ожидая, что на это ответит Тайс Уилан. Одна коза заблеяла. Еще одна – понюхала его шнурки. Коллин решила, что сейчас он закончит работу и увезет «Вагонер», но вместо этого он пнул козу, наклонился, и вытащил шпильку, освобождая колесо машины из пут.
– Ладно, – сказала Энид, имея в виду «Спасибо». Эту привычку она унаследовала от отца, правда, знала об этом только Коллин – сама Энид тогда была еще слишком маленькой.
Тайс Уилан вернулся в свой эвакуатор и показал им два пальца. «Увидимся в следующий раз».
– Катись ты к черту, Уилан! – завопила Энид ему вслед.
– «Я тебе ложкой мозг выжру»? – переспросила Коллин.
– У него мозгов даже на ложку не наберется. Ты что тут делаешь?
– Прививки детям нужно поставить, помнишь?
– Ой черт. Мы на сегодня договаривались?
Энид поспешила в дом и принялась собираться. Коллин заглянула в окно «Вагонера» – сиденья уже все в пятнах, хотя машину купили меньше четырех месяцев назад. Юджин купил ее после того, как Рич подарил Коллин шикарный белый пикап – как будто это могло ее утешить – и остановил эффектную красную штуковину у обочины, как только Энид вышла из больницы с новорожденным ребенком на руках. Он не хотел, чтобы кто-нибудь успел перещеголять его с подарком.
– Бензин закончился, – сообщила Энид, появившись на крыльце. Она пересекла двор, направляясь к пикапу Коллин, на руках у нее лежала туго перепеленатая Алси. Уайет выбежал из трейлера, Карпик погнался за ним.
– Карпик! Мы уходим! – позвала его Коллин.
– Оставь его, Марла за ними присмотрит, – бросила ей Энид.
Коллин начала считать. На счет «четыре» появился Карпик, раскрасневшийся, запыхавшийся, с растянувшейся пряжкой комбинезона. Коллин наклонилась, чтобы застегнуть ее, но он вывернулся и закружился на месте, пытаясь поймать пряжку – словно собака, гоняющаяся за хвостом. Наконец он перекинул лямку через плечо и застегнул ее с приятным щелчком. На глаза ему падали кудряшки – отрастали они быстрее, чем Коллин успевала их стричь. Он улыбнулся, гордый собой, и глаза из зеленых стали голубыми – глаза Рича, посаженные на маленьком полном лице. Он уже почти избавился от своей детской полноты – от былой нескладности остались разве что очаровательные ямочки на круглых щеках. Каждую ночь, перед тем, как зажечь ночник-ракету, Коллин прижимала большие пальцы к его ямочкам. Моя печенюшка[2]. Мой дорогой Грэм. Она пыталась приучить его к своему настоящему имени до того, как он пойдет в школу. Грэм Гундерсен, написала она в регистрационной форме.
– Все готово? – спросила Гейл Портер, даже не подняв
Крекер Грэма (
