стала быстро замерзать, и уже не очень ясно понимала, как нужно мне поступить для того, чтобы не потерять окончательно сознание.
Я только смотрела, как сноровисто управляется мой охотник со своим тяжелым инструментом. Наконец, он, видимо, решил, что нагреб снега достаточно. Похлопав по верхушке сугроба, он начал копать в нем нору, а затем бросил в нее блок, наши сумки и почти силой втащил меня.
Нора получилась довольно большая, и мы смогли сидеть в ней вдвоем, чуть поджав ноги и почти не пригибая головы. Не удовлетворившись сделанным, Гена начал подгребать оставшийся снаружи снег, практически запечатав нору изнутри. Пожалуй, теперь наше убежище можно было определить только по торчащему над сугробом обрезку трубы от дорожного знака.
Постепенно я начала согреваться и осознавать, что осталась жива только благодаря сноровке моего охотника. Теперь я уже могла сосредоточиться на доносящихся снаружи диких звуках бури и раскатах грома, которые раздавались почти без перерывов.
– Екатерина Ивановна, закройте, на всякий случай глаза ладонями, – попросил Гена, когда удары грома стали особенно сильными.
Я послушалась и сидела молча, стараясь отогнать ощущение чего-то страшного и неизбежного.
Вдруг раздался страшный грохот, что-то взорвалось в нашем убежище, и я потеряла сознание.
В обсерватории
Не знаю, сколько времени я пролежала без движения, а когда очнулась, то первое, что увидела, был Гена, склонившийся надо мной.
– Слава Богу, Вы живы, – сказал он, увидев, что я открыла глаза.
– А что это было? – спросила я.
– Я думаю, в мою лопату ударила молния, – немного подумав, ответил он.
И действительно, я увидела, что вход в наше убежище буквально разворочен, как будто от разорвавшейся гранаты, а от импровизированной лопаты практически не осталось и следа, только какие-то оплавленные обломки и ржавые потеки у самых наших ног.
Буря утихла, только ровные облачка безмятежного розового цвета скользили по темнеющему небу, и в прогалах между ними уже просвечивали звезды. Мы выбрались из нашей норы и увидели перед собой сплошную пелену снега.
Явственно начинало темнеть, хотя по моим представлениям день закончился как-то очень быстро. Гена оставил в сугробе свой системный блок, решив, что вернется за ним как-нибудь потом, и мы выбрались на дорогу. Нужно было торопиться, чтобы успеть прийти в обсерваторию до наступления ночи.
Здесь снег был не таким глубоким, как за каменной россыпью, но мы все-таки успели промочить ноги в своей легкой не по-зимнему обуви, так как приходилось идти по нехоженой снежной целине.
Свернули к обсерватории, и снова – ровный снег на дороге до самых домиков, ни одного огонька в окнах и удивительная тишина.
– Странно, – подумала я, – откуда такая тишина, ведь сейчас здесь должно быть полно народа, неужели все спят?
Над соседней вершиной взошла яркая луна.
