качество не универсально даже в актерском мире. Многие обходятся без него. Для них не так трагичен творческий простой. Для актрис, подобных Гурченко, это катастрофа. Мы почувствуем ее глубину, если вообразим, что вдруг утратили дар речи. И накопления души больше не находят выхода.
Гурченко упорно искала выход.
Театр
Сцены у театра не было. Спектакли не ставились. Но они репетировались! Репетировались на самодеятельных началах. Чтобы актер не мог забыть, что он все-таки актер.
Эраст Гарин в своей статье написал, что ей нужно работать в театре – работать углубленно и сосредоточенно. И она попыталась прийти в театр. К театру всегда относилась сложно. Чтобы передать свое ощущение от несимпатичной ей сценической манеры, она делала «премьерное» лицо и патетично возглашала, вкусно подавая каждую букву: «Вадим, ты не прав!» – «Нет, ты не прав, Сэргэй!»…
Впрочем, это не мешало ей с восхищением вспоминать о других театральных впечатлениях: «Как-то забрела в „Современник“. Шел спектакль „Назначение“. Он меня поразил какой-то предельно естественной интонацией. Люди на сцене говорили, как дома. Актеры играли так, что не видно было режиссуры. Я поняла, что ничего так не хочу, как быть принятой в этот театр».
Это из ее интервью 1977 года. Театр и раньше привлекал ее возможностью прямого контакта со зрительным залом, непосредственной реакцией публики, способностью актера и зрителя «поджигать» друг друга.
Но по-настоящему любовь с театром не задалась. Гурченко на сцене никогда не поднималась до вершин, какие играючи брала в кино. Это чувствовала, это ее ранило, и она к театру пыталась вернуться до конца дней, попутно убеждая себя, что «зелен виноград»:
– Все-таки по-настоящему я живу только на съемочной площадке. Ну нравится мне ее запах, даже этот вечно слепящий свет. Многие его не выдерживают – устают, жалуются. А я плыву, купаюсь в нем – и счастлива. В театре такого не бывает!
Дорога надежд и разочарований на ее театральном поприще была длинной. Пройти ее сейчас заново интересно, но и трудно: кинороли, даже самые неудачные и давно забытые, легко воскресить одним нажатием компьютерной клавиши, а роли, сыгранные на сцене, исчезли навсегда. Воспоминания о них скудны и ненадежны, скорректированы впечатлениями о ее позднем актерском опыте. И все же надо понять, почему не состоялась театральная судьба. И что при этом она потеряла. И потеряла ли вообще.
Для первого показа в «Современнике» она самостоятельно подготовила роль в пьесе полюбившегося ей Александра Володина «Старшая сестра». Смотрела вся труппа театра – того самого, что был в те оттепельные годы одним из самых притягательных центров для свободомыслящей интеллигенции. Это был союз единоверцев в искусстве и в общественной жизни, он возник по внутренней потребности, из студенческого курса, и постороннему войти в него было не так просто.
