The Washington Post в социальном эксперименте, в котором он играл в метро Вашингтона на станции L'Enfant Plaza на своей скрипке Страдивари стоимостью три с половиной миллиона долларов. Во время его выступления, которое длилось около сорока пяти минут, семь человек слушали его в течение минуты или дольше, двадцать семь человек оставили деньги. Всего он собрал тридцать два доллара (не считая двадцати долларов от женщины, которая узнала его). Более тысячи людей прошли мимо него, даже не остановившись.
Впоследствии многие качали головами от стыда. Как столь ценная музыка (а многие из этих же самых людей заплатили бы сто пятьдесят долларов за билет на его концерт в местном симфоническом зале) стала практически незаметной на улице?
Но если посмотреть видео скрытой камеры и взять во внимание время дня (утренний час пик) и демографическую статистику (государственные служащие по пути на работу), то все становится понятно. Те бездумные варвары, которые и понятия не имели, свидетелями чего они стали, просто не могли позволить себе остановиться, чтобы насладиться искусством. Некоторым важна обстановка. Можно только поаплодировать тем людям, которые останавливались, чтобы услышать мелодию Баха, которую исполнял Джошуа Белл на скрипке Страдивари. Можно порадоваться, что некоторые даже оставили доллар или два.
Мне потребовалось несколько месяцев работы в качестве живой статуи, чтобы понять и развить чувство глубокой благодарности к этой части человечества, пусть и маленькой, которая смогла на минутку переключиться на искусство, прервав свой путь на работу.
Это постоянное чувство благодарности сформировало меня. Я не просто чувствовала эпизодические вспышки благодарности к тем щедрым людям, которые останавливались. Я превратилась в судно, полное благодарности. Я никогда не считала тех людей, которые готовы были остановиться, чем-то самим собой разумеющимся.
Существует определенное чувство неизбирательной благодарности, которую нужно доводить до совершенства, если ты хочешь выжить в мире искусства. Ты не можешь сам выбирать свою аудиторию, не можешь выбирать, как они будут платить тебе за твое искусство. Наличными? Помощью? Добротой?
Каждая из этих валют имеет особое значение. Звезда бурлеска Дита фон Тиз однажды рассказала, чему научилась, когда работала стриптизершей в Лос-Анджелесе. Ее коллеги, танцовщицы-блондинки с загаром из солярия, танцевали в клубе практически голыми перед пятьюдесятью мужчинами, каждый из которых давал им по доллару. Дита появлялась на сцене в атласных перчатках, корсете и пачке, исполняла знойный танец и раздевалась до нижнего белья, чем приводила толпу в замешательство. Потом сорок девять мужчин игнорировали ее, а один давал ей пятьдесят долларов.
Этот мужчина, по словам Диты, и был ее аудиторией.
Именно этому я и научилась, стоя на ящике, потом играя в барах со своей первой группой и, наконец, занимаясь краудфандингом. Было просто необходимо не тратить энергию на тех, кто проходил мимо, и чувствовать благодарность к тем немногочисленным людям, которые останавливались посмотреть, послушать.
Чувство благодарности было мастерством, которое я оттачивала на улице. Я перенесла его с собой в
