на пустую койку Маша старалась не смотреть…
– Кузнецова! – из дверного проема выглянула медсестра.
Девушка распрямилась и обернулась.
– Что?
– Домывай и приходи помогать.
– Хорошо.
Уже через пару минут пол был вымыт. Маша прополоскала тряпку, тщательно её отжала, но сушиться не повесила, а пристроила в углу, ибо вскоре опять придется полы протирать.
Ведро было тяжелое, несмотря на то, что воды было всего наполовину. Маша протащила его по коридору к выходу, осторожно спустилась с высокого крыльца и свернула к кустарнику. Воду слила под куст и направилась к колодцу. Следовало сполоснуть ведро и набрать воды в запас, чтобы потом за ней не бежать.
У колодца воду набирал дядя Ваня. Ему было лет за шестьдесят, правая нога у него практически не гнулась из-за ранения, полученного еще в империалистическую. В госпитале он работал на кухне. Кашеварил и замечательно, надо сказать. Любое блюдо у него выходило – пальчики оближешь, а кулеш какой варил…
– А, это ты, Машутка-малютка? – обернулся дядя Ваня. – За водой? Давай-ка ведро, налью.
Маша протянула свое ведро. Хорошо, что не самой воду набирать. Нет, ничего трудного, просто колодезный сруб для неё был высок, а приступка у него не было.
Журавельная жердина качнулась вниз, задирая противовес, послышался всплеск, затем дядя Ваня, перебирая руками по сцепленным скобами жердинам, вытащил полное ведро воды и из него наполнил ведро Маши.
– Вот, полное. Ты погоди, я свою бадью наполню и твое ведро донесу.
– Да я сама…
– Сама-сама, – гмыкнул в бороду дядя Ваня. – Машутка-малютка, росточком с ведро.
– Да я невысокая, но мне почти шестнадцать! – на шутки по поводу своего невысокого роста Маша давно не обижалась.
– Не в этом дело, дочка, – возразил старик, – на тебе же лица нет. Сутками в госпитале работаешь.
Ветром уж шатает. И опять слезы лила, гляжу. Отдохнуть бы тебе…
– Некогда отдыхать! Война идет, а я комсомолка!
– Война… – вздохнул кашевар. – Это да…
– Я пойду, дядь Вань, там раненые…
– Как там твой? Очнулся хоть?
– Какой он мой? – смутилась девушка. – Я даже имени его не знаю.
Дядя Ваня лишь усмехнулся в бороду. В госпитале всё на виду, и то, что Кузнецова Маша чаще других ухаживает за молодым парнем, заметили все.
Тут очень сильно загрохотало. Недалеко. Отчетливо слышались разрывы и стрельба. Как будто фронт прыгнул на пару десятков километров ближе. Все, кто находился в госпитальном скверике, замерли, настороженно смотрели на запад.
– Наши ведь не пустят сюда немцев?
– Не пустят, дочка, не пустят.
Девушка ушла, мелко семеня ногами из-за тяжелого ведра. Дядя Ваня спохватился было помочь, но Маша уже подошла к крыльцу.
