те в данный момент сопели в две дырочки.
Подобраться удалось почти вплотную. Так тихо подбираться давно не приходилось. Движения плавные, осторожные. Сдвинулся – замер, еще чуть вперед – замер. Уже слышны сопения в окопе. Осталось только выбрать момент. В руках по клинку. Удастся ли сработать втихую? Про неудачу думать не хотелось.
Уже начались сумерки. Надо решаться, ибо в любой может заявиться проверяющий, а если еще протянуть, то посветлу нейтралку точно не миновать.
Послышался звук зевка и еще что-то непонятное, будто кто-то в трубу глухо дунул. В окопе хохотнули, а Бесхребетный с Гороховым насторожились.
– Maкs!
– М-м-м? – послышалось сонное.
– Du schwein! – буркнул пулеметчик, отчаянно зевая и стараясь прикрыть рот ладонью. – Stinkendes schwein![6]
Затаившиеся бойцы только про свинью и поняли. И тут что-то загрохотало на юге. Бесхребетный с Гороховым не сговариваясь перемахнули через бруствер – как чувствовали – оба бодрствующих немца смотрели вправо. Сработали каждый своего – ножом по горлу. Откинули умирающих и сразу зажали рты спящим и пришпилили клинками. Лишь один успел звук издать. Завоняло. Семен невольно сплюнул, затем толкнул сержанта:
– Делай, как я.
Сдернул каску с немца, водрузил её на свою голову и высунулся из окопа. Рядом выглянул Михаил. Что там бабахнуло – непонятно, но тревоги немцы не подняли, лишь осветительными ракетами выстрелили в сторону нейтралки. Повисшие «люстры» осветили лощину и камыш. На соседнем посту крутили головами часовые. Крайний держал руку у лица, иногда выдувая дым за бруствер.
И это хваленый немецкий орднунг? Если курит, то проверяющего рядом и в помине нет. Этот пост крайний, если он явится, то пройдет через соседний. Но надо поспешить. Сержант поддел маузером каску и передал Семену. Пусть видят – головы торчат, значит, тут бдят и все в порядке.
– Быстрей, Миша, – прошептал Семен, косясь на соседний пост, – нам и так фартит как никому, пора и честь знать. Сматываемся!
Горохов быстро собрал зольдбухи, затем помог пристроить труп так, чтобы он торчал из окопа. Больше ничего забирать не стали. Жаль, пулемет не утащить, своих вещей полно. Но и оставлять не след. Семен снял фиксатор, провернул ствольную коробку MG против часовой стрелки и прихватил ее собой, а сам ствол остался торчать из окопа. Механизм притопили в речке, подхватили свои ранцы и шустро припустили по самому краю берега. Успеть бы до того, как немцы всполошатся. А еще чтобы свои встретили окриком, а не пулей. С них станется…
Громкий всхрап отвлек от мыслей. Семен посмотрел на Михаила – тот лежал к нему спиной, без движения, и не храпел. Не спит? Точно не спит. Вон, чуть голову повернул, тоже на звук среагировал. Кроме часового, храпеть некому. Часовой, кстати, кроме караульной функции частично исполнял роль запора, поскольку у двери никакого намека на замок не было, даже петли отсутствовали.
Du schwein! Stinkendes schwein! – Ты свинья! Вонючая свинья! (
