сделал им «большие глаза», кивая на Джорджа. Это можно было понять только как одобрение. Секунд пять Пол и Стюарт слушали, шлепая себя в такт ладонями по ляжкам, затем, переглянувшись, кинулись к своему единственному усилителю, поспешно воткнули в гитары шнуры и включились в игру.
И вновь, как иногда бывало и раньше, у Джона появилось ощущение полета, ощущение всемогущества. Но песенка, которую они сочинили с Полом, была совсем не об этом… Но имеет ли это значение? Джон шагнул к микрофону, закрыл глаза и запел:
Семнадцать лет только ей,
Но нет красивей,
Так с кем еще мне танцевать, раз есть такая?..[9]
Они не имели в виду никого конкретно. Просто девчонка. Просто очень молодая, очень красивая и очень заводная. А тут вдруг Джон, не открывая глаз, явственно увидел перед собой бледное лицо Синтии, хотя с ней он никогда и не был на танцах. И вдруг понял, что она действительно безумно красива.
…Боюсь, я не удержусь,
Боюсь, я влюблюсь…
Он был ошарашен тем, как по-новому все это звучало. Он допел слова до конца и лишь тогда открыл глаза, продолжая исполнять проигрыш, в котором с абсолютно невозмутимым видом солировал новичок.
И тут раздался восторженный визг, и в комнату влетели девчонки – Синтия и две ее подружки, которых Джон раньше никогда не видел. Оказывается, они уже давно стояли под дверью и не заходили только потому, что боялись помешать. Но песня явно заканчивалась, и теперь они принялись лихо отплясывать в середине комнаты.
Джон в последний раз ударил по струнам, Норман – по тарелке, и гостьи снова завизжали.
– Это что-то! – кричала Синтия. – Джон, вы – лучшие! Такого я еще не слышала! Стью, ты самый классный! После Джона, конечно!
Она кинулась к Джону на шею и без стеснения расцеловала его. Только что он не узнавал свою музыку, а теперь он не узнавал и тихоню Синтию Пауэлл.
Ее подружки повисли на шеях у Пола и Джорджа. (Стюарта они постеснялись: уж слишком тот был красив. У такого так просто на шее не повисишь…)
Пол разомлел. Девочка, обнимавшая его, была очень миленькой. Русые волосы, пухленькие губки… «Доротти Роун», – жеманно представилась она. Пол попытался под шумок поцеловать ее, но она, смеясь, увернулась. Похоже, она была не прочь поиграть с ним в кошки-мышки.
А вот Джорджа скрутила здоровенная белобрысая девица на голову выше его и раза в полтора шире в плечах. Однако он стойко принимал удары судьбы, и на лице его была написана философская покорность.
…Но вот гостьи пришли в себя и отпустили мальчиков.
– Что ж, малютка, – обратился Джон к Джорджу, ладонью стирая помаду со своих щек и губ, – ты принят. Хотя тебе и следовало бы сперва чуть-чуть подрасти…
Белобрысая девица быстро закивала головой, подтверждая истинность слов Джона. А тот закончил:
– Но так и быть. Будешь пятым.
– Нет, – загадочно улыбаясь, покачал головой Джордж, – я буду третьим, только третьим.
– Не понял? – удивился Джон.
Строфа из песни «I Saw Her Standing There»:
