ждет заморская карета с пятью сотнями лошадок под капотом.
– Много! Но я что, должен у каждой паспорт смотреть, а потом гуглить, не дочка ли она мэра или еще какого-нибудь крутого папочки?
– Ты мне не огрызайся! Это мне теперь голову ломать, чтобы из тебя шашлык не сделали.
Мама эмоционально вздыхает, а отец филигранно отсылает ее с глаз долой:
– Пойди, собери своему обалдую что-нибудь из вещей. Оставил же он какие-то тряпки, когда съезжал.
В ужасе думаю: какой прикид здесь у меня завалялся, но отмахиваюсь. Шмотки всегда можно обновить.
– Он такой же мой, как и твой, – в сердцах кидает мать, но послушно уходит выполнять поручение.
– Так, рассказывай, как все было? – велит отец, лишь только дверь на кухню закрывается.
– Что рассказывать? Не знал я, кто она.
– Не ври.
– Да не вру я, – возмущаюсь с обидой в голосе. – Узнал, когда в третий раз встретились. Решил слиться, а зараза поймала в клубе, вцепилась, про беременность наплела. Вот я ее жестко и приземлил.
– Руку поднял?
– Ты что! – возмущаюсь и смотрю отцу в глаза, чтобы видел – честен. Я правда на такое неспособен. Я, конечно, придурок, но безобидный. – Потребовал сделать тест в моем присутствии, чтобы беременность доказать.
– И?
– На попятную пошла.
Усмехается.
– Вот ушлые девки пошли.
– Я про то же.
Его лицо мгновенно становится серьезным, и он резюмирует:
– Я обмозгую все, что можно сделать в твоей ситуации, и скажу, как поступим.
– Океюшки.
Поднимаюсь со стула и выхожу из кухни с ощущением облегчения. Такое же я испытывал в детстве, когда отец с легкостью разруливал мои проблемы, казавшиеся неразрешимыми.
3 глава. Ад
Утром мать будит, и, смотря заговорщически, сообщает:
– Иди к папе. Он с тобой поговорить хочет.
Сажусь в кровати и тру глаза, пытаясь их разлепить.
Тянусь к мобильному. Жуть! Полседьмого всего!
Влезаю в футболку и шорты, всовываю ноги в тапочки и рулю к отцу.
– Садись, оболтус.
Паркуюсь на табуретку и подпираю голову руками.
– Значит так. Решить все по-быстрому не получится. Поэтому пока ты должен залечь на дно.
Кривлюсь. Звездец! Сидеть неопределенное время на левой хате и умирать от тоски – отвратительная перспектива.
– Думать раньше надо было! – кидает он мне эмоционально, оценив мою кислую физиономию.
– Прости, па. Я без претензий. Сниму хату, залягу.
– Нет, друг, ты не понял. Не в Питере.
Сон как рукой снимает.
– Что?
– Ты поедешь в Дно.
– Куда?
– Даже не так. В Дновский район, в деревню Поцелуево.
Ухмыляюсь.
